обнажёнными шпагами на плече.
Наконец барабанщики отошли в сторону, солдаты взяли ружья на руку и бегом с криком «ура!» бросились в атаку. Страшным ударом турки были сбиты в кучу и прижаты к воротам. Ворота отворились, но тотчас захлопнулись. Казаки вступили в схватку с янычарами. В предрассветной мгле раздались крики «ура» и «иль-аллах». Сверкали сабли и штыки. Выстрелов почти не было слышно, так как рукопашный бой шёл вплотную, лицом к лицу. Ров был завален трупами, вода в нём стала красной от крови. Кутузов, продолжавший удерживать захваченную часть вала, послал один батальон Бугского полка на помощь казакам, и им удалось взобраться на стену. Но продвинуться дальше они не могли – сокрушительная волна турок из крепости опрокинулась на них, и завязалась схватка.
Снова открылись Бендерские ворота, и оттуда вылетело несколько тысяч конных спагов[81] на прекрасных арабских лошадях. За спиной каждого всадника сидел янычар, держа кривой нож в зубах.
Приблизившись к русскому лагерю, янычары соскочили с коней и пошли в атаку. Но уже навстречу им полукружием скакали четыре донских конных полка. Янычары пытались колоть казачьих коней, но падали под сабельными ударами. Спаги рубились отчаянно, но не выдержали и повернули назад. Наперерез им уже мчались два эскадрона воронежских гусар во главе с полковником Волковым. Гусары разметали спагов по полю и рубили поодиночке. Через несколько минут кони без всадников носились перед крепостными стенами… Бугские егеря взобрались на вал и наконец захватили Бендерские ворота.
Стало светать. Уже около двух часов прошло с начала штурма, а кровопролитнейший бой продолжался с внутренней стороны стены и в узких улицах, шедших в крепость.
Когда начался штурм, стоявшие на Дунае русские суда под командой де Рибаса стали приближаться к турецкому берегу для высадки десанта. Он был защищён низким, но крепким валом, на котором стояли 83 орудия крупного калибра. Под огнём этих орудий русские суда двумя линиями медленно продвигались вперёд. 567 пушек, находившихся на этих судах, начали обстреливать турецкие укрепления. Когда суда первой линии приблизились к берегу вплотную, вторая разделилась, и её суда стали на флангах первой. Турки бежали с небольшого числа своих кораблей. К семи часам утра все войска были высажены благополучно, начался бой за овладение валом.
К восьми часам русские войска захватили все крепостные укрепления с суши и с реки. Начался бой за овладение городом, продолжавшийся целые сутки.
Улицы были узкие, большая часть домов каменные. Кроме этого встречались огромные здания, защищённые пушками, в которых помещалось по нескольку тысяч янычар. Турки дрались за каждый клочок земли, стреляли из окон и с крыш.
Суворов приказал ввезти двадцать полевых пушек и стрелять картечью вдоль улиц. Город горел во многих местах. Тысячи лошадей, вырвавшихся из разбитых конюшен, метались среди сражавшихся. Взрывы снарядов, ржание коней, крики бойцов, грохот обваливающихся домов, стоны раненых и умирающих наполняли воздух.
Около самых Бендерских ворот в большом каменном доме заперлось более двух тысяч турок под командой килийского сераскира, которые обстреливали русских из пушек.
Суворов велел спешенным карабинерским эскадронам и бугским егерям взять это здание.
Майор Эстко распорядился приставить лестницы к дому, сам влез на крышу и оттуда руководил боем, который продолжался несколько часов, пока все находившиеся там не были убиты.
Комендант Измаила сераскир Аудузлу-паша заперся в другом каменном хане с двумя тысячами янычар и несколькими пушками. Все попытки взять это здание были безрезультатны. Тогда генерал-поручик Потёмкин привёл туда полковника Золотухина с батальоном фанагорийских гренадер. После двухчасового сражения фанагорийцы притащили пушку, прямой наводкой разбили ворота и со штыками наперевес ворвались во двор. Почти все янычары погибли в бою. Только несколько сот их вышло на площадь во главе с Аудузлу- пашой. Но тут один янычар ранил егерского капитана, возникла новая схватка, в которой был убит и сераскир.
Другой турецкий паша – султан Махсуд-Гирей – заперся в армянском монастыре, окружённом высокими и толстыми стенами. Его атаковал генерал Лассий, разбил ядрами ворота и ворвался в монастырь. Махсуд-Гирей сражался до тех пор, пока у него не осталось около трёхсот человек. Тогда он сдался, и это был один из немногих турецких генералов, оставшихся в живых.
В это время самый отчаянный из семи турецких султанов – татарский хан Каплан-Гирей, разбивший австрийцев под Журжой, – решил сделать последнюю попытку выбить русских из крепости. Он приказал трубить сбор, собрал около четырёх тысяч янычар и свою конницу и с музыкой и развёрнутыми знамёнами бросился вперёд. Он прорвался к главной площади, где к нему присоединились разрозненные части турок, и напал на черноморских казаков, много их перебил и отнял две пушки. Но его уже окружали морские гренадеры и егеря под командой де Рибаса. Больше часа продолжалась отчаянная схватка, в которой погибли и сам султан, и все турецкие аскеры.
Оставалось ещё взять два огромных здания – в одном находился измаильский губернатор с несколькими тысячами янычар, в другом Бим-паша с большим количеством сбежавшихся туда турок. Около двух часов де Рибас осаждал их своими десантными частями. Наконец оба здания были разрушены артиллерией. Губернатор сдался, когда у него осталось всего несколько десятков человек.
На другой день к двум часам все основные очаги сопротивления были подавлены, но стычки ещё шли по всему городу.
Тогда Суворов приказал ввести в дело восемь эскадронов кавалерии и два казачьих полка. Кавалеристы добивали сопротивляющихся. Тем не менее отдельные схватки ещё продолжались, и перестрелка окончательно затихла только через сутки.
Из всей турецкой армии, бывшей в крепости Измаил, спасся только один человек, переплывший Дунай на бревне и пробравшийся потом в Константинополь.
Измаил был завален трупами. Суворов писал в своём донесении «Не было крепче
