черепа, как Джинн в бутылке.
Побрела в сторону Василеостровской, размышляя, что же это с ней случилось. Может червь какой завелся, а может во сне в нее вселился инопланетянин?
У метро встретила Зыскина. Тот покупал пиво. Как всегда любимую «трешечку». Увидел Кошу из очереди.
— Привет! — издали окликнул он.
Та вяло махнула лапкой и подбрела ближе.
— Привет! Ты что? Болеешь? — спросил он.
— Да нет. Уже все. Был грипп, а теперь просто тошнит, — сомневаясь, сказала Коша. — Но у меня бывает так, что меня тошнит. Меня вообще от жизни чаще всего тошнит. Гастрит.
— А муравьи?
— Перестали. Евгений меня вылечил от муравьев, но довел до гастрита.
— Чем?
— Любовью…
— Вылечил?
— Довел!
— А ты что, ушла?
— Да.
— Значит ты не знаешь? — Зыскин засмурел.
— Не знаю… А что я не знаю?
— Муся разбилась. Вчера девять дней было, — тихо, глядя куда-то в сторону сказал Зыскин. — Они с Черепом чего-то обдолбились. И она решила полетать.
Коша задумалась — как это Муси может не быть? Чушь полная. А с кем же тогда куролесить и все такое?
Она покачала головой:
— Ты гонишь!
Зыскин серьезно вздохнул:
— Такими вещами не гонят! Это была моя любимая женщина. Я вот этими руками землю кидал. Мы звонили твоему, вернее посылали мыло1. Он же глухой. Но он же не передал тебе. А больше никто не знает, где ты теперь.
## 1 Мыло (здесь от e-mail) — распространенное название электронной почты.
Стало горько и пусто.
— А вы что, знали все, что я — у него?
— Не сразу. Он скрывал. Глухонемому удобно скрывать. Вообще, странно. Он же друг Рината. Валек разбился, но «Второе пришествие» выставляется. Кстати! Ты была права! Смерть Валька оказалась ужасна. Он гнил заживо и орал несколько дней подряд, пока сердце не остановилось
Коша махнула рукой. Только с Зыскиным еще не обсуждала она судьбу Валька.
— Зыскин! Пойдем напьемся, — предложила она. Она как-то сразу все поняла и про «Второе пришествие» и про Рината, и про Рыжина и про все… Только никак не могла понять почему же она знает про лысого мужика, и Череп знает, а Муся не знала. И Зыскин, наверное, не знает.
— Пойдем… — грустно сказал Зыскин.
Пошли в бар. Коша все пыталась осознать известие. Взяли по пятьдесят и оливки. Молча выпили.
— Ну подожди, — Коша вдруг поняла, что ей сказали правду. — Как все было?
— Никто не знает. Череп молчит. С ним плохо последнее время. Наверно, в дурку попадет. Духи какие-то у него. Призраки.
— Ну и что? Я видела этого призрака. А в дурку-то зачем?
— А… — Зыскин поиграл пустым стаканом. — И ты видела. Сколько вы марок съели перед этим?
— Нисколько… И не пили ничего. Просто зашли в подъезд. А ты что, никогда не видел? Их тут полно! Пленки вообще на каждом углу. Они особенно скапливаются, когда грязная групповуха. Одни на скатов похожи, другие на амеб. Даже здесь есть.
Она посмотрела на потолок:
— Вон!
Зыскин посмотрел туда, куда Коша ткнула пальцем, но ничего особого не заметил. Правда там колыхалось смутное пятно, но это мог быть оптический эффект. Он потряс головой, пятно пропало.
Зыскин, прикалываясь, перекрестил угол:
— Сгинь сатана!
Коша мрачно хихикнула:
— Не поможет. Во-первых, креститься надо по-староверскому. А во-вторых, от пленок это не поможет. И вообще ни от чего. Видеть ты их не перестанешь. Они просто трогать тебя не будут.
— А я и не видел ничего… — пожал плечами Зыскин.
— Да?… Везет тебе. — Коша закинула оливку в рот и с наслаждением обгрызла ее. — Блин! Зыскин! С тобой приятно пить. — сказала Коша, вспомнив последний поход в общагу. — Вообще ты меня иногда радуешь, когда про психов рассказываешь. Вот скажи мне, почему мне все время на каких-то ужасных мужиков везет. Нормальные-то бывают?
— Бывают, — грустно сказал Зыскин. — Но они для нормальных теток. А ты сумасшедшая. Чем тебе Евгений не понравился? Мужик работящий. Денег есть. Немой — так в койке говорить-то необязательно. Даже хорошо. Доставать не будет.
— Замолчи! — Коша судорожно растопырила пальцы. — А то я блевану. Скажи лучше, ты помнишь, тут бывал такой Чижик, и мужик рыже-лысый. На «блондина в черном ботинке» похож?
— Смутно. А что?
— Не знаешь, где их найти?
— Нет. Это друзья Черепа. Рыжий ему музыку заказывал. А Чижик. Не знаю. Никто ничего не говорил. А что?
— Да так. Вспомнила. Они тут летом все куролесили. Ой, Зыскин! Кажется, в меня вселилась нечистая сила. Надо пойти изгнать беса.
— Глупая ты, — сказал Зыскин. — Хочешь я тебе все про тебя расскажу?
— Прямо все? — Коша подняла брови. — Валяй!
Зыскин откинулся к спинке и начал:
— У тебя вместо личности свалка обрывочных образов. Доминантная мать, поэтому ты ненавидишь женскую роль. Ты всегда будешь сбегать от мужиков или находить такие беспонтовые варианты типа Рината. Будешь кидаться от Рината — потому что он беспонтовый к глухонемому и обратно. Ринат тебя устраивает потому что не подавляет, а глухонемой не устраивает — потому что подавляет.
— Ну насчет матери ты прав, — сощурилась Коша.
— Да. Ты агрессивна. В твоей сексуальности очень много агрессии. Нормальные мужики не дают тебе возможности реализовать ее. Они сами такие. Тебе нужен или гей или лесбиянка. Но беда в том, что при всем при том ты ждешь от того же Рината, чтобы он во всем остальном вел себя как мужик.
— Нет… Ты гонишь, — Коша с отвращением вспомнила глухонемого. — Меня бесят мужики. Глухонемой меня просто извел. Он вообще меня всерьез не воспринимал!
— Ну… Может он тебя любил? Просто как женщину?
