Наркоза не будет!

прислонилась к его плечу.

— Ты нас простишь? Мы тут соскучились и начали без тебя.

Он гримассой показал, что все так и должно быть, и даже классно, взял бокал и наплескал туда виски. Открыл огромный рот, опрокинул всю порцию разом, отвалился на спинку кресла сбоку от дивана.

— Давай музыку врубим! Я уже не могу из себя гимназистку корчить! — мрачно сказала Муся через пять минут.

— Давай! — Коша решительно встала и направилась к музыкальному центру.

Она оглянулась на Евгения и тот радостно кивнул.

Кислый дэнс сотряс стены и пол мощными толчками бочки. Евгений почувствовал вибрацию пола и начал бодро притопывать огромным черным ботинком. Коша с Мусей принялись прыгать, словно две обезьяны. Евгений изредка наливая виски и одобрительно улыбаясь. Муся внезапно подскочила к дивану. Запрыгнула на него и, схватив подушку, принялась колотить ей себя по голове. Евгений громко и некрасиво смеялся. Внезапно вскочил и, с жутким воем рухнув на четвереньки, принялся изображать дикого вепря.

Веселье достигло апогея часам к трем утра и переросло в абсолютно неконтролируемые формы.

(Рита)

Описание разгульных подробностей нисколько не заинтересовало Риту, поэтому она их опустила.

Утро проковыряло веки скальпелем солнечного луча.

— Ммм, — промычала Муся и потянула на голову одеяло.

Коша пыталась вспомнить, чем кончилось вчера, и взгляд ее плутал по серому мареву потолка. Муаровые амебы медленно плавали между закрывающимися машинально ресницами.

А Евгений молчал и хитро улыбался.

Вдруг кровать задрожала. Девчонки испуганно подскочили. Евгений раскатисто расхохотался и, протянув клешню к черной кнопке над изголовьем, попытался произнести:

— Бъу…ыльик.

И чтобы было понятно, помахал рукой, изображая колокольчик над ухом.

— Зы… зы…зы…

После этого он туго потянулся, сел на кровати, вздохнул, показал подружкам большой палец и довольно осклабился. Потом легко поднял жилистое тело и направился в ванную. На его крепкой заднице весело колыхались семейные трусья в голубенький василек. Из ванны доносились дикое подобие пения.

— М-м-м… почему меня тошнит от семейных трусов, Муся? — спросила Коша забираясь в джинсы. — Тебя не тошнит?

Внезапно раздался телефонный звонок. Девчонки переглянулись. Аппарат пару раз звякнул и смолк.

— Блин! Зачем глухонемому телефон? — вяло пробормотала Муся.

— Ну… типа, в Интернет и все такое… — предположила Коша. — Наверное.

— А кто ему звонит-то?

Коша пожала плечами:

— Да, попали не туда…

— А сидюки слушать?

— А может он не сам, а для гостей?

— А может он не глухой? — подозрительно сощурилась Муся.

Евгений, уже собранный, вернулся с запиской в руке: «Буду вечером, если хотите — дождитесь. Куда-нибудь сходим. Спасибо, было весело»

— Зачем тебе музыка? — спросила его Коша, махнув рукой на проигрыватель.

Он, мыча, закивал в их сторону.

— Для нас?

Евгений радостно заулыбался. Помахал рукой и убежал. Хлопнула входная дверь. Коша почувствовала, что напряжение в мышцах стало меньше.

— Что он все время улыбается, меня это бесит. Тебя не бесит? — спросила она у Муси, поднимаясь.

— Ы-ым… — сказала Муся и повернулась лицом к стене.

— Ты опять спать что ли? — Коша посмотрела на подругу с изумлением. — Блин! У тебя не нервы! У тебя провода!

— Ага… — согласилась Муся и отрубилась.

— Ну и пожалуйста…

Коша сходила в ванну, пошарила в холодильнике, побродила по комнатам, пару раз зевнула и снова завалилась рядом с Мусей.

* * *

(Рита)

Она быстро промахнула, как подруги перепирались, решая выходить им из дома или нет, как они наконец вышли, как шарахались от мерседеса и как почти поссорились. В следующий раз Рита Танк углубилась в текст, когда увидела еще один сон. Сны Е-Кош ее развлекали.

(Коша)

Воронний крик облаком клубился над кладбищем. Черные силуэты тревожно перелетали с ветки на ветку, тяжело раскачивая верхушки тополей. Коша доковыляла до чистенькой солнечной лужайки и поняла, что больше не может сделать ни шагу. Нашла укромный уголок между могилками и рухнула в траву. Облака взволнованно клубились перед ее взором, затягивая золототочащие синие куски неба, вызывая еле слышную грусть.

— Какой-то сплошной си бемоль… — пробормотала Коша, и глаза ее захлопнулись.

Она снова увидела этого человека.

Но на этот раз все было хуже.

Она шла по каким-то бесконечным трамвайным путям. Ее обгоняли вагоны, но она не могла почему-то уйти на тротуар. Небо было такое же сюзюлево-темное, как в том сне, когда она видела руки. Человек в Черном Сюртуке шел за ней следом. Она оборачивалась, чтобы убедиться, что это он, и всякий раз видела его затылок. Черт! Как же узнать точно — он это или нет?

Трамвай снова обогнал Кошу, едва не саданув по спине. Она отскочила и, отряхивая ушибленное плечо, поплелась дальше. Через некоторое время вокруг нее оказались стены и заборы депо. Пахло мазутом и была слышна ругань рабочих из ремонтных ям. Звякали ключи. Коша попыталась спрятаться и посмотреть на Человека в Сюртуке невзначай, но он умудрялся не только всякий раз отвернуться от нее, но и точно повторить ее движение.

Внезапно Коше пришла в голову довльно интересная идея. Она подумала, что если посмотрит на себя в зеркало, а этот человек окажется рядом, то он не будет отворачиваться. — И она сможет наконец узнать — он это или нет. Как это часто бывает во сне, Коша тут же очутилась перед черной глубиной зеркала. Человек остановился у нее за спиной и она действительно увидела его лицо — вернее его отсутствие.

У него не было лица. Просто не было. Там не было гладкого места. Там не было никакой ткани, затягивающей его. Просто не было лица. Вот и все.

Он медленно надвигался на нее из стекла.