— Извини! — шмыгнула Катька носом и, продолжая вертеть пустой стакан, начала говорить. — Ты — очень странный человек, я таких никогда не видела. И конечно мне показалось, что я влюбилась. Но, наверное, это не так. Наверное, я влюбилась в то, как ты живешь и какой видишь жизнь. Наверное, мне хочется через тебя войти в эту жизнь. Знаешь, как бывает? Что-то случается, и тебе приходится делать что-то такое, чего ты никода прежде не делал. У тебя нет даже подходящих для этого мышц, слов, понятий! А тебе надо это сделать! И ты мучаешься, проклинаешь все, а когда наконец у тебя это получится, ты такой счастливый! И вот я поняла, что мне ужасно повезло. Я поняла, благодаря тебе! Только не смейся. Так вот! Я поняла, что я опять должна учиться ходить. Что все мои песни — не стоят дерьма. А чтобы написать такую песню, ради которой случится событие не только в моей жизни, но и в чьей-то другой, я должна родиться заново. Умереть и родиться. Второй раз. Я еще не человек, хотя у меня уже есть сын. Но дети есть и у кошек. А как человек, я должна еще произойти. Я все это поняла вчера. Ты ходил по каким-то своим шпионским делам, а я… Молчи! — Катька остановила Эдика, который хотел что-то возразить на слово «шпионским», — Так вот! Как только я это поняла, случилась волшебная вещь! Я нашла слова этой песни на стене какого-то дурацкого дома! Я не помню, где это было, помню только, что там была рядом железная дорога. Кто-то написал эти слова на стене! Понимаешь? Для меня! Потому что я ходила весь день и всю ночь и думала, выпрашивала у… не знаю у кого… у кого-то, кто сильнее нас… выпрашивала эту песню! Но она — не вся! У того, кто писал, ее кончилась краска. Черт! Ветер какой поднялся!
Катька вскочила и потянулась за одеялом, собираясь в него закутаться.
— Не надо, — сказал Эдик. — Закрой окно. Теперь ветер будет до утра.
Он сам протянул руку и, толкнув раму, повернул латунную задвижку.
— Откуда ты знаешь? Откуда? — спросила Катька, внимательно всматриваясь в лицо Эда.
— Я — синоптик, — улыбулся Эд.
— Иногда я верю, что ты управляешь ветром, — взволнованно сказала Катька. — Но это ведь не могут люди! Но ты… Ты — не человек? Ты — кто-то другой? Кто ты? Ты дух? Скажи мне, ты точно управляешь ветром?
— Да ладно. Человек я, самый обычный. Человек, как человек. А что какается ветра… Может быть, я просто с ним в ладу? — пожал плечами Эд. — Кому, как не тебе понимать, что значит быть в ладу. Кто управляет музыкой? Ты? Бамбук? Оборотень? Плесень или Митяй?
— Магнитофон, — скривилась Катька, но мысль Эдика поняла. И эта мысль поразила ее простотой и могуществом.
— Музыкой управляет сама музыка! Не так ли?
— Да я поняла! — сказала Стрельцова. — Но как? Как ты это делаешь?
— Ты тоже это можешь! — с воодушевлением сказал Эд, наклоняясь к Катьке. — Знаешь, мы ведь настолько связаны с этим миром, что в любой момент можем быть и ветром, и светом, и огнем! И можем быть в любой точке мира. Наше сознание только временно сосредоточено в этом теле, в котором мы живем. Но не привязано к нему. На самом деле мы одновременно — везде.
— Я, знаешь, чувствую, что-то похожее иногда! — воскликнула Катька. — Но знаешь? Как-то… трудно решиться признать это!
Катька хлопнула еще стакан, и почувствовала, что трещит по швам. Ей хотелось прыгать, бегать, орать. Ей казалось она может поелтеть, если как следует захочет.
— «Ветер — в открытые окна…» — пробормотал Эдик, потер лицо рукой, отошел к окну и стал спиной к Катьке, лицом к окну.
— Не хочешь прогуляться? — спросил Эдик. — Покажи мне, где эти стихи. Я хочу посмотреть на них.
Басист повернулся к Катьке лицом, и она увидела в его потемневших глазах нечеловеческую решимость и печаль. И знание о будущем. Некое скрытое от других, таких же простых людей, знание.
— Пойдем! — сказала Катька и вскочила. — Я помню это место. Думаю, что да.
— Только я зайду переоденусь! — улыбнулся Эд, уже вполне обычный, спокойный и воодушевленный. — Если ты не против, конечно!
Варианты
Марго, подпрыгивая на ходу, торопилась за Андрэ по коридору. По длинному белому коридору «Голема» мерцающему еле заметными фиолетовыми вспышками. И от этих вспышек у нее немного начал пошаливать вестибулярный аппарат.
— А сколько мне дадут денег, Андрэ? — осторожно спросила Марго. — Мне нужно бы снять квартиру! Я уехала от Аурелии и пока у Поля, но чувствую так долго не протянется. Он не готов к отношениям, которые я могу ему предложить…
— Да?! — ухмыльнулся Андрэ и плотоядно оглянулся. — Если не секрет, что ты ему предложила?
— Я предложила ему чисто человеческие отношения и денег, но потом. Сейчас я поиздержалась… Но я рассчитываю, что Жак… Возможно, что-то купят. Сегодня, кстати, в пять часов открытие. Ты пойдешь? Ты хотел познакомиться и все такое…
И Марго подумала, облегчая совесть, что с Жаком еще, наверное, ничего не случилось. И, наверное, не случится. Возможно, Андрэ никакой не агент, а тоже продает продает эти… «аненэрбе». Может быть, хочет попробовать Жакову дурь. Кто разберет их?
— Да пойду. Я хочу познакомиться с Жаком.
— Ну вот, короче. На Жака я расчитываю и… здесь, может быть, мне какой-нибудь аванс…
— Я за такие вопросы не отвечаю. Вряд ли тебе что-то дадут. Ты накуролесила в тестах! Я тебя с трудом засунул. Если бы не твои картинки и мои связи… Тебе мало? Кстати! Возвращаю слайды. Возьми!
Он протянул Марго стопочку.
Она взяла их и, не глядя, сунула вкарман.
— Да?! — испуганно вздохнула Марго. — Сильно накуролесила?
— Нет. Если бы сильно, не взяли бы вообще. Но скорее всего тебе придется пройти испытательный срок. Это гораздо дешевле оплачивается, но… Уж извини!
Они еще прошли несколько метров, и Марго, вспомнив полет на самолетике, вздохнула:
— Эх, полетать бы на самолетике! С фейерверком!
— Хочешь почудить? — обрадовался Андрэ. — Давай. Если доживешь до вечера, то в шесть я тебя жду в машине на паркинге.
Они остановились около большого — выше роста — прямоугольника из матового стекла или пластика, или керамики (на вид не поймешь), устроенного прямо в стене. Андрэ приложил ладонь к темному стеклу справа, и прямоугольник отъехал вбок.
— Фак! — покачала головой Марго. — Никак не привыкну.
— Привыкнешь! — сказал репортер и подпихнул Марго в предбанник кабинета, где за компьютером сидела красивая брюнетка в потрясающе короткой миниюбке.
Она веером рассыпала по ткани кремового костюма черные длинные волосы и
