— Что?
— Летаешь! — выдавила из себя нужное слово Аурелия. — Арфистка сказала, что видела, как ты летаешь. И я уверенна, что тот полицейский, который сфотографировал летающую девушку, имел в виду тебя.
— Не знаю, о чем ты говоришь, — грустно сказала Марго. — Я бы и сама хотела научиться, да только…
— Ладно! — угрожающе наклонила голову Аурелия. — Не хочешь, не говори! Но и от меня тогда не жди большой откровенности!
— Хорошо, — Марго покорно наклонила голову и стала ждать, когда Аурелия уйдет.
Аурелия метнулась вон из комнаты, но на пороге задержалась.
— А что ты скажешь, если я предложу тебе в обмен на разбитую люстру научить меня летать?
— Я бы с удовольствием… — рассмеялась Марго нервно. — Но…
Аурелия поджала губы и залилась краской, но не ушла.
— В общем, я предлагаю тебе подумать, — сказала она и только после этого распахнула дверь. Выходя, Аурелия опять махнула рукой так, будто перед ее лицом была паутина.
Вскоре хлопнула входная дверь, а через некоторое время по дорожке простучали каблуки Аурелии, потом завелась и укатила машина.
Марго подошла к дверному проему и долго разглядывала пустой воздух. И вскоре действительно увидела тоненькую серебряную паутинку. И чем дольше Марго смотрела на паутинку, тем явственнее она становилась. И вскоре стало видно, что весь дверной проем затянут тоньчайшей серебристой тафтой.
Встав на стул, Марго вытащила иглу и посмотрела снова — паутинка пропала. В гостиной начали бить часы. Марго посчитала удары — девять раз. Что-то Аурелия ушла как-то очень рано.
Вернув иглу на прежнее место, Марго снова забормотала «Омменипадмехум» Взволнованная всем происшедшим, Марго решила инвентаризировать свои вопросы и воспоминания.
Она прекрасно помнила, как мадам Гасион смотрела на нее в окно. Она прекрасно помнила это. Но разве это не был сон? И полицейского она тоже видела на перекрестке. И полицейский видел ее. И что же? Она летала? Л е т а л а?
И полицейский не врал, утверждая, что видел летящую девушку наяву.
Или он видел сон Марго? И мадам Гасьон видела сон Марго? А Марго видела сон Аурелии?
Но как же тогда он сфотографировал это бледное пятнышко, которое он называет летящей девушкой. Ха-ха! Летящей Марго!!!
В том сне Марго видела, как удалялась от нее Земля. Но как в это поверить? Скорее бы Марго поверила, что полицейский каким-то образом увидел то, что ей снилось, потому что она не умеет летать. Летать — невозможно.
Или умеет? Может быть какая-то бестелесная, электрическая часть Марго может отделяться от ее тела во сне и летать, и бродить, и быть видимой другим людям? Когда эти люди в каком-то особом состоянии.
А может быть…
А может быть она сама — робот?
Марго остекленела от этой идеи. Так с кем же ей бороться, если она сама — робот? С роботом в себе? Тьфу! Какая-то чеховщина!
Решительно откинув кисти и холсты, Марго решила проконсультироваться у знающего человека. У ювелира. Старик, видно, знал толк в разный таинственных вещах, раз не поленился догнать Марго и вручить ей шпажку с серебрянной полосой.
Пропавший ювелир
Солнце слепило Марго глаза. Она шла прямо на восток по Орденер, потом по Рикэт, по Рикэт до мостика через бассейн де ля Виллет (возле небольшого клерикального сооружения) и дальше, пытаясь найти ювелирный салон. Но ювелирный салон ни в какую не хотел находиться. Это взбесило Кошу. Она же точно знала, что салончик находится на улице Кримэ. Она даже нашла в кармане замусоленную бумажку с адресом. Нашла и специальные приметы, но салончика — не было. Исполненная упрямства, Коша-Марго проследовала по улице Кримэ до конца и обратно. Потом еще раз. И еще! Так она ходила целый день, но так и не обнаружила ничего похожего на ювелирный салон, в котором ремонтировала кольцо для Аурелии.
И теперь, разочарованная и вымотанная, Марго поплелась назад. Солнце опять слепило глаза — теперь уже на Западе. Прогретый за день асфальт выцвел, и было похоже на Россию, на летний питерский вечер. В это время они с Мусей в Питере, бывало, выбирались из дому на поиски удачи. И вслушивались в таинственный голос города, пытаясь почувствовать за километры верное направление. Иногда получалось. Иногда походы превращались в бесконечные круги, будто Питер насмехался над ними, дразня цифрами, именами, номерами трамваев. Бессмысленными лабиринтами улиц. Иногда Коше казалось, что город специально выстроен в такой лабиринт, попадая в который, человек либо сходит с ума, либо закрывает порты, чтобы не видеть этой свистопляски духов, призраков, безумных архитектурных форм, навязчивого шепота Невы. Кажется есть способ вылечить наркомана: надо дать ему двинуться и вести его по все уменьшающимся помещениям, и в конце концов его так придавит, что он двигаться бельше никогда не захочет. А можно его просто вести по винтовой лестнице в Исакии и не дать выбраться на крышу. На Васильевском есть «Институт Снов». И где бы ему еще быть, если Питер — город, который снится. В Питере так отчетливо понимаешь, что ты — часть этого огромного прибора, который устроен с некой тайной целью. Нечеловеческой.
И Париж сегодя был похож на Питер. Только его язык был немного другим. Марго пыталась почувствовать, она шла и шевелила губами, стараясь уловить ритм и форму, которые слышались ей в пространстве города.
А что, если геометрия города — его стены, башни, прямота и ширина улиц каким-то образом воздействуют на живущих в нем людей? Не только создавая настроение своей красотой или неприглядностью {это очевидно), но и генерировать какие-то частоты, которые воздействуют на мыслительные процессы. Скажем так, в мозгу возникают определенные очаги возбуждения, соответствующие различным состояниям, эмоциям и побуждениям. Плюс, естественно, сама ритмическая организация этих форм вызывает в мозгу ответные частоты. Если музыка может заставить сердце стучать чаще, то и количество, острота и наклоность углов квартала может реально воздействовать на психику. И превратить милашку в убийцу, и наоборот убийцу в ангела…
Прибыв к дому, Коша увидела около подъезда неотложку и машину фараонов. Санитары вынесли носилки с черным целофановым пакетом и, закатив его внутрь машины, собрались уезжать. Марго осторожно вошла во двор. Думая запоздало о том, что не надо было этого делать, а надо было погулять еще, пока они не уехали бы совсем. Но теперь разворачиваться было глупо, и Марго медленно приближалась к Лео, который стоял, покачиваясь с носка на пятку, возле синей скамейки. Лицо его было заклеено куском
