форме, Омфалос в Дельфах.[512] И поскольку все эти идентификации, очевидно, сходны, то можно уверенно сказать, что во всех этих случаях в действительности речь всегда идет об одном и том же камне.
Нужно, однако, отметить — применительно к «строительной» символике — что основополагающий камень, о котором только что шла речь, никоим образом не следует смешивать с 'краеугольным камнем', потому что последний является увенчанием здания, тогда как другой кладется в центр его основания.[513] И, таким образом, будучи помещен в центр, он равным образом отличается от 'закладного камня', понимаемого в обычном смысле этого выражения, поскольку последний занимает один из углов того же основания. Мы уже сказали, что в закладных камнях четырех углов основания есть как бы отражение и присутствие подлинного 'краеугольного камня' или 'камня вершины'. В рассматриваемом случае также можно говорить об отражении, но речь идет о более прямой связи, нежели в предыдущем случае, потому что 'камень вершины' и 'основополагающий камень' располагаются на одной и той же вертикали, так, что последний оказывается как бы горизонтальной проекцией первого на план основания.[514] Можно было бы сказать, что этот 'основополагающий камень', пребывая на одном и том же плане с ними, синтезирует в себе частные аспекты, олицетворяемые камнями четырех углов (этот частный или частичный характер находит выражение в косине линий, которыми они соединяются с вершиной здания). В действительности, 'основополагающий камень' центра и 'краеугольный камень' являются, соответственно, основанием и вершиной осевого столпа, будь последний воплощен видимым образом или существуй он только «идеально». В последнем случае этот 'основополагающий камень' может быть камнем очага или камнем алтаря (что в принципе одно и то же), который, во всяком случае некоторым образом, соответствует самому «сердцу» здания.
Мы уже сказали по поводу 'краеугольного камня', что он олицетворяет 'камень, упавший с неба', и мы видели теперь, что lapsit exillis более точно является 'камнем, упавшим с неба'. Это, впрочем, может еще и быть увязано с 'камнем, который отбросили строители', если, с точки зрения космической, рассматривать этих «строителей» как ангелов или дэвов;[515] но поскольку «спуск» вовсе необязательно является 'падением',[516] то уместно проводить определенное различие между двумя выражениями. Во всяком случае, идея «падения» ни в коем случае не могла бы прилагаться к случаю, когда 'краеугольный камень' занимает свое окончательное положение на вершине.[517] Еще можно говорить о «спуске», если под зданием имеется в виду обширный ансамбль (что соотносится, как мы уже говорили, с тем фактом, что камень может быть помещен лишь сверху); но если рассматривать лишь само здание как таковое и символику его различных частей, само это положение может быть названо «небесным», потому что основание и кровля соотносятся — в том, что касается их 'космической модели' — с землей и небом.[518] Теперь же следует еще добавить — и на этой ремарке мы закончим, — что все расположенное на оси, на различных ее уровнях, может, некоторым образом, рассматриваться как олицетворение различных положений одной и той же вещи. Положений, которые сами по себе находятся в связи с различными условиями какого-либо существа или мира, в зависимости от выбранной «микрокосмической» или «макрокосмической» точки зрения. И здесь мы укажем только, в порядке применения этой символики к человеческому существу, что соотношение 'основополагающего камня' центра и 'краеугольного камня' вершины являет некоторое сходство с тем, что мы уже говорили в других местах о различных «локализациях» луза, или 'ядра бессмертия'. [519]
45. «Эль-Аркан» («El-Arkan»)[520]
Мы полагаем, что к соображениям, высказанным по поводу 'краеугольного камня', небесполезно будет добавить несколько дополнительных уточнений по Чудному частному поводу: речь идет о сведениях, сообщенных нами об арабском слове rukn, «угол», и его различных значениях.
Мы намерены особо подчеркнуть в связи с этим весьма примечательное соответствие, которое встречается в старинной христианской символике и которое проясняется, как и всегда, теми сближениями, которые можно провести с некоторыми данными других традиций. Мы намерены говорить о гаммадионе или, следовало бы скорее сказать, о гаммадии, потому что этот символ встречается в двух формах, явно различных, хотя обычно в них вкладывается один и тот же смысл. Своим названием он обязан тому, что элементы, фигурирующие и в том, и в другом случае и реально являющиеся угольниками, по форме сходны с греческой буквой γ (гамма).[521]
Первая форма этого символа (рис. 15), иногда именуемая также 'крестом Слова',[522] образуется этими самыми угольниками, или, точнее, пустым пространством между их параллельными сторонами и олицетворяющим, в некотором роде, четыре пути, исходящие из центра или завершающиеся в нем — в зависимости от того, ведут ли они в том или другом направлении. Но эта же самая фигура, рассматриваемая именно как олицетворение перекрестка, является первичной формой китайского иероглифа hing, обозначающего пять элементов. Здесь мы видим четыре области пространства, соответствующие четырем сторонам света и действительно именуемые «угольниками» (fang),[523] собранные вокруг центральной области, с которой соотносится пятый элемент. Впрочем, мы должны сказать, что эти элементы, несмотря на частичное сходство в их перечне,[524] никоим образом не могут быть отождествляемы с элементами индуистской традиции и западной древности. Равным образом, во избежание всякого смешения было бы лучше, как и предлагают некоторые, переводить слово hing как 'естественные действователи'; ибо это именно «силы», действующие в телесном мире, а не сами по себе элементы, слагающие тела. Тем не менее остается верным, как это и следует из их пространственного соотношения, что пять hing могут рассматриваться как арканы этого мира точно так же, как элементы в собственном смысле слова являются тем же самым с другой точки зрения, при различии, однако, в значении центрального элемента. В самом деле, в то время, как эфир, не находящийся на плане основания, где расположены четыре других элемента, соответствует подлинному 'краеугольному камню', камню вершины (rukn el-arkan), «земля» дальневосточной традиции должна быть непосредственно увязана с 'основополагающим камнем' центра, о котором мы говорили ранее.[525]
Изображение пяти арканов еще отчетливее обнаруживается в другой форме гаммадиона (рис. 16), где четыре угольника, образующие углы {арканы, в буквальном смысле слова) квадрата, окружают крест, начертанный в центре последнего. Вершины угольника тогда обращены вовне, а не к центру, как в предыдущем случае.[526]
Можно рассматривать в данном случае все изображение целиком, как соответствующее горизонтальной проекции здания на план основания. Четыре угольника соответствуют тогда закладным камням четырех углов (которые и в самом деле должны быть выточены 'по угольнику'), а крест — 'краеугольному камню' вершины, который, хотя и не находясь на том же плане, проецируется в центр основания согласно направлению вертикальной оси. И символическое уподобление Христа 'краеугольному камню' делает это соответствие еще более обоснованным.
В самом деле, с точки зрения христианской символики оба гаммадиона равно рассматриваются здесь как олицетворение Христа, изображаемого крестом, среди четырех Евангелистов, изображаемых угольниками. Все целое равнозначно, стало быть, хорошо известному изображению самого Христа в окружении четырех животных видения Иезекииля и Откровения,[527] которые являются самыми распространенными символами Евангелистов. [528] Уподобление же последних закладным камням четырех углов нисколько не противоречит тому
