находится точка его соприкосновения с Божественным, проникает в это существо изнутри и озаряет его своим излучением.
Свет является самым распространенным символом знания; естественно, стало быть, олицетворять посредством солнечного света непосредственное, т. е. интуитивное знание, которое есть знание чистого разума, а посредством лунного света — знание отраженное, т. е. дискурсивное, которое есть знание рассудка. Как луна не может светить, если она сама не освещена солнцем, точно так же и рассудок, на том уровне реальности, который является его собственной областью, не может функционировать должным образом иначе, как будучи подкреплен освещающими и направляющими его принципами, получаемыми от высшего разума. Здесь существует двусмысленность, которую важно рассеять.
Современные философы[826] удивительным образом ошибаются, говоря, как это им свойственно, о 'рациональных принципах' — словно бы эти принципы принадлежали собственно рассудку, как если бы они были в некотором роде его творением, тогда как, напротив, для управления им они должны предписываться ему, стало быть, являться свыше. Таков один пример рационалистической ошибки, и отсюда можно понять сущностное различие между рационализмом и интеллектуализмом. Достаточно поразмыслить одно мгновение, дабы понять, что принцип, в подлинном смысле этого слова, уже в силу того, что он не может быть выведен или извлечен из чего-либо другого, схватывается лишь непосредственно, стало быть, интуитивно, и не может быть предметом дискурсивного познания — т. е. познания способом, присущим рассудку. Если воспользоваться здесь схоластической терминологией, то это именно чистый разум является habitus principiorum, тогда как рассудок есть лишь habitus conclusionum.
Еще и другое следствие является результатом фундаментальных характеристик разума и рассудка: интуитивное знание, именно потому, что оно непосредственно, неизбежно безупречно само по себе;[827] напротив, ошибка всегда может вторгнуться в косвенное или опосредованное знание, каковым и является знание рациональное. Отсюда можно видеть, до какой степени был неправ Декарт, желая приписать непогрешимость рассудку. Именно это Аристотель выражает в следующих терминах:[828] 'Среди свойств разума,[829] в силу которых мы достигаем истины, есть такие, которые всегда являются подлинными, и другие, которые могут ввести в заблуждение. Рассуждение относится именно к этому последнему случаю; но разум всегда в согласии с истиной, и ничто не может быть вернее разума. Итак, принципы не нуждаются в доказательствах, а поскольку всякая наука сопровождается рассуждением, то познание принципов — не есть наука (но есть тип познания высший, нежели научное или рациональное знание, способ, который и составляет, собственно, метафизическое знание). Впрочем, один лишь разум является более истинным, чем наука (или чем рассудок, который созидает науку); следовательно, принципы исходят от разума'. И дабы еще лучше утвердить интуитивный характер этого разума, Аристотель говорит также: 'С помощью принципов не доказывают, но посредством их непосредственно постигают истину'.[830]
Это непосредственная перцепция истины, это интеллектуальная и сверхрассудочная интуиция, о которой современные люди, похоже, утратили даже самое понятие, это поистине 'знание сердца', согласно выражению, часто встречающемуся в восточных доктринах. Кстати сказать, это знание само по себе есть нечто не сообщаемое; им нужно 'реально овладеть', по крайней мере хоть до какой-то степени, чтобы постичь, что оно есть на самом деле. И все, что можно о нем сказать, дает лишь более или менее приблизительное, всегда неадекватное представление. Ошибкой было бы в особенности поверить в возможность действительного понимания типа знания, о котором идет речь, удовольствовавшись его «философским» рассмотрением, т. е. рассмотрением извне; ибо никогда не следует забывать, что философия есть всего лишь сугубо человеческое, или рассудочное знание, каковым всегда является 'профаническое знание'. Напротив, именно на сверхрассудочном знании основывается, по существу, 'священная наука', в том смысле, в каком мы употребляем это понятие в наших сочинениях. И все, сказанное нами об использовании символики и символических доктрин в контексте традиции, позволяет достичь наиболее полного ведения, частью которого является всякое знание, однако, только в той степени, в какой это последнее вообще реально, хотя бы по подобию лунного света, отражающего солнечный. 'Сердечное ведение' — это непосредственная перцепция умопостигаемого света, этого Света Слова, о котором говорит апостол Иоанн в начале своего Евангелия, Света, излучаемого 'Духовным Солнцем', которое есть подлинное Сердце Мира.
71. Эмблема Сердца Иисусова в одном тайном американском обществе[831]
Известно, что Северная Америка является излюбленной землей для тайных и полутайных обществ, которые кишат в ней так же, как религиозные и псевдорелигиозные секты всякого рода, впрочем, здесь охотно принимающие такую же форму. Нужно ли в этом стремлении к таинственности, проявления которого зачастую весьма странны, видеть своего рода противовес чрезмерному развитию практического духа, который, с другой стороны, рассматривается всеми — и вполне справедливо — как одна из характерных черт американской ментальности? Что до нас, то мы думаем именно так, и мы действительно усматриваем в этих двух крайностях, столь причудливо соединенных, два результата одного и того же нарушения равновесия, которое достигло своего пика в данной стране, но которое, и это нужно сказать, в настоящее время грозит распространиться по всему западному миру.
Сделав это замечание общего характера, следует признать, что среди многочисленных американских тайных обществ надлежит проводить различия; было бы большой ошибкой воображать, что все они обладают одним и тем же характером и стремятся к одной и той же цели. Есть среди них такие, которые объявляют себя чисто католическими, как 'Рыцари Колумба'; есть также и еврейские, но особенно много протестантских; и даже в тех, что являются нейтральными с религиозной точки зрения, влияние протестантизма часто является преобладающим. Это причина для недоверия: протестантская пропаганда очень вкрадчива и принимает любые формы в целях наилучшей адаптации к различным средам, в которые она стремится проникнуть. Следовательно, нет ничего удивительного в том, что она осуществляется более или менее скрытым образом, под прикрытием ассоциаций подобных тем, о которых идет речь.
Следует сказать также, что некоторые из этих организаций имеют мало серьезный, скорее же довольно ребяческий характер; их пресловутые тайны суть нечто абсолютно не существующее и не имеют никакого другого назначения и смысла, кроме как возбуждать любопытство и привлекать сторонников. Единственная опасность, представляемая ими, состоит, в конечном счете, в том, что они эксплуатируют и усугубляют то умственное неравновесие, о котором мы только что упомянули. Вот почему мы видим, как заурядные общества взаимопомощи используют так называемый символический ритуал, более или менее имитирующий масонские формы, но в высшей степени фантастический и выдающий полное невежество его авторов относительно элементарных знаний о подлинной символике.
Наряду с этими простыми, «братскими», как говорят американцы, ассоциациями, которые, похоже, и являются самыми распространенными, существуют другие, с инициатическими или эзотерическими притязаниями; но в большинстве своем они тоже не заслуживают быть принимаемыми всерьез, хотя и являются, быть может, более опасными в силу самих этих претензий, способных обмануть и ввести в заблуждение наивные или плохо осведомленные умы. Например, имя «Розы-Креста», похоже, обладает особой притягательностью и было принято большим числом организаций, лидеры которых не имеют ни малейшего понятия о том, чем были раньше подлинные розенкрейцеры.
А что же сказать о группировках с восточными этикетками или о тех, кто претендует на связь с античными традициями, но у кого на самом деле обнаруживаются лишь идеи самые западные и самые современные?
Среди старых заметок, касающихся некоторых из этих организаций, мы обнаружили одну, которая привлекла наше внимание и которая, по причине одной содержащейся в ней фразы, показалась нам достойной быть воспроизведенной здесь, хотя термины ее неясны и заставляют сомневаться относительно точного смысла того, о чем идет речь. Вот она, в точности воспроизведенная упомянутая заметка, которая
