французских летчиков:
Большой портрет Н. Е. Попова, написанный в Эзе художником Дмитрием Стеллецким, Сергей Евграфович передал после гибели брата Каннскому аэроклубу.
Французы сохранили в своей памяти имя русского авиатора, столь тесно связавшего свою судьбу с их страной.
Несколько лет спустя после второй мировой войны администрация кладбища «Дю Гран Жас» решила перенести останки погребенных, на могилы которых не было концессий (юридически оформленных прав), на кладбище в поселке Пегомас, недалеко от Канна. Такая же участь постигла и общую могилу № 5. Однако чье-то вмешательство (возможно, Сергея Евграфовича, который в то время был еще жив) воспрепятствовало перенесению в Пегомас останков Попова. Прах Николая Евграфовича был перенесен в могилу Клавдии Никаноровны Поповой[17], умершей в марте 1944 года, – ее могила охранялась концессией. И ныне он покоится там. Это почти рядом с первой могилой русского авиатора, и потому мемориальную доску перемещать не понадобилось. На могиле имеется богатое каменное надгробие, увенчанное беломраморным крестом.
Своеобразно увековечили память Н. Е. Попова англичане.
После смерти брата Сергей Евграфович занял в гольф-клубе его должность – более прибыльную, чем должность служащего в какой-то из контор. Возвращаться в Москву он не мог, – астма мертвой хваткой снова вцепилась бы в него. Другой причиной были семейные обстоятельства. И Сергей Евграфович остался в Канне. Остался навсегда. Потом он стал получать пенсию. Друзья помогли определить его в «старческий дом», где он и провел остаток своих дней. Умер С. Е. Попов в 1958 году глубоким стариком и похоронен на том же кладбище, что и Николай Евграфович, и не очень далеко от него.
Несмотря на невзгоды, Николай Евграфович не счел нужным «пустить в дело» золотые часы с цепью и гербом на их крышке, украшенным бриллиантами, – память о его звездном часе, дань его славе. Часы эти по наследству перешли к Сергею Евграфовичу, а тот, в свою очередь, подарил их Павлу Павловичу Гудиму, владельцу виллы «Понан», с которым он был в тесных дружеских отношениях.
После кончины П. П. Гудима-старшего часы унаследовал его сын Павел Павлович Гудим- младший, или мистер Поль Гудим, проживающий в Англии. Еще будучи ребенком, он видел братьев Поповых в доме отца, помнит их, но...
«Мой личный интерес к Николаю [Попову] начался после того, как я унаследовал золотые часы, врученные ему императором Николаем II в знак признательности за его пионерскую деятельность в авиации», – писал а одном из своих писем автору этого повествования Поль Гудим.
Он собрал те весьма скупые сведения о Попове, которые ему удалось найти, в том числе и с помощью некоторых советских учреждений, и на их основании составил текст краткой биографической справки «Николай Попов, пионер русской авиации».
Мистер Поль Гудим резонно рассудил, что самая лучшая память – это та, которая воплощается в конкретные дела, в конкретные поступки, имеющие в виду прежде всего благо людей.
В Англии есть особая строительная организация (компания), которая специализируется на сооружении домов-приютов и квартир для престарелых. Мистер Гудим решил построить такую квартиру в память братьев Поповых. Построить на деньги, вырученные от продажи часов Николая Евграфовича.
В 1975 году часы были проданы в Лондоне с аукциона. Приобрел их какой-то англичанин из Мидлэста (центральная Англия). И вскоре в приморском городке Уэстклифф-он-Си (графство Эссекс) была построена квартира для престарелых. У входа в эту квартиру установлена памятная доска с краткой биографической справкой, составленной П. Гудимом. Крупными буквами вверху выбито:
Последний абзац мемориального текста уведомляет, что квартира сооружена в рамках благотворительной кампании «Помогите старикам» (непрерывно проходящей в стране и обращенной ко всем гражданам).
В нашей стране имя Попова непременно соседствует с именами Ефимова и Уточкина. Ни одна статья об истории отечественной авиации, не говоря уже о книгах и исследованиях на эту тему, не обходится без упоминания Николая Евграфовича, что вполне естественно и справедливо. Однако неестественно и несправедливо, что дальше упоминания дело, как правило, не идет. Вызвано это, по-видимому, прежде всего исключительной скудостью и разбросанностью сведений о Попове, противоречивостью многих из них, что, в свою очередь, находится, безусловно, в прямой связи с длительным пребыванием Николая Евграфовича за пределами родины, оторванностью от нее (во всяком случае – географической).
Приступая к работе над этим повествованием, я понимал, что начинать придется почти с нуля. Это и пугало и манило одновременно. Начался многолетний поиск как у нас в стране, так и за рубежом, в ходе которого мне довелось познакомиться или установить переписку со многими людьми, обратиться к их помощи и содействию.
Вот почему я считаю своим непременным и весьма приятным долгом назвать здесь поименно тех, кто внес свою лепту в сбор материалов для повести и кому я хочу выразить самое сердечное спасибо.
Читатель, наверно, помнит, что у Николая Евграфовича Попова было трое братьев и три сестры. О судьбе братьев уже упоминалось. Рассчитывать на то, что кто-либо из сестер дожил до наших дней, не приходилось: столетние юбилеи – редкость. Значит, надо было попытаться разыскать племянников или внучатых племянников и других родственников. И тут меня ожидали два приятных сюрприза.
В Москве, воспользовавшись одним из старых, еще дореволюционных адресов, по которому проживал С. Е. Попов, я разыскал его дочь – Татьяну Сергеевну Попову, а через нее
