Давайте напишем что-нибудь

припоминаете?

– Не припоминаю! – злобно ответила голая Баба с большой буквы и отвернулась, делая вид, что зачарована северным сиянием.

– Это потому, что Вы в летах и у Вас маразм, – охотно пояснил ситуацию Карл Иванович, внутренний эмигрант, и пустился в рассказы: – Как сейчас вижу джунгли с их причудливой фауной и флорой. Как сейчас вижу старушку-хохотунью в небрежно наброшенном бикини, выглядывающую из кустов папоротника… «Ах, не от меня ль, не от меня ли прячешься ты, сокровище мое, в зарослях?» – спрашиваю я. – «От тебя, непонятно, что ли? – вопросом на вопрос отвечает проказница и добавляет: – Глаза-то разуй, чиполлино!» И не смолкает, не смолкает горячая эта любовная перебранка – под истошные визги обезьян, вопли попугаев и грозные рыки тигров. А потом я с разбегу прыгаю в заросли…

– У меня тоже была любовь! И дети были! – истерично крикнул Случайный Охотник и зарыдал.

– Мы сейчас про половую жизнь, – деловито и даже несколько ледовито напомнил Карл Иванович, внутренний эмигрант, кроя теперь уже унты.

– Прошу прощения, – попросил прощения Случайный Охотник и, перестав рыдать, исправился. – Я имею в виду, что у меня тоже была половая жизнь. И тоже в джунглях. Мою любовь – то есть мою половую жизнь – звали Умная Эльза.

– Половую жизнь, – заметил закройщик, – не могут звать «Умная Эльза». Половую жизнь не могут звать никак. Половая жизнь – она безымянна и прекрасна, как… как половая жизнь!

Тавтология эта поставила в тупик всех – за исключением, разумеется, Деткин-Вклеткина.

– Меня, Деткин-Вклеткина, – пояснил он, снова натягивая трусы, – трудно поставить в тупик.

– Вообще поставить в тупик или половой жизнью поставить в тупик? – спросил Случайный Охотник.

– И вообще, и половой жизнью, в частности, – уточнил Деткин-Вклеткин. – Дело в том, что я стою в стороне от половой жизни.

Голая Баба с большой буквы сочла уместным ахнуть, рассмеяться и сказать:

– Потому-то Вы и не видите разницы между женскими и мужскими половыми органами.

Фраза эта произвела бурю в душе не участвовавшего в данном (глупом, по-моему) разговоре Хухры- Мухры: на протяжении всего разговора, скосив глаза, он внимательно изучал усложненную структуру упавшей на кончик его носа снежинки, а тут опять занес свой смертоносный ледоруб – на сей раз над собой.

– Сейчас я зарублю себя, – громко, но спокойно предупредил он присутствовавших.

– Разрешите спросить за что? – праздно поинтересовался Карл Иванович, внутренний эмигрант в одном унте.

– Дело в том, – очень живо отозвался Хухры-Мухры, – что как художник я мертв.

– Давно ли? – равнодушно спросил Карл Иванович, внутренний эмигрант.

– Недавно, всего минуты две-три как. Я умер, когда вот она, – тут Хухры-Мухры кивнул в сторону голой Бабы с большой буквы, – произнесла: «половые органы». А я-то считал ее венцом творенья! Тоже мне, венец творенья – с «половыми органами» на устах…

– Все венцы творенья с… с ними, – защитилась голая Баба с большой буквы. – Опять же Венера Милосская – раз, Аполлон Бельведерский – два… Вы вглядитесь в них получше, вглядитесь!

Но Хухры-Мухры даже не удостоил ее – вообще ничем. Продолжая беседовать с Карлом Ивановичем, внутренним эмигрантом, он вздохнул:

– Увы… Я начинаю даже верить, что она действительно могла спать с таким вот, как Вы.

– Огорчу Вас, но… подтвержу Ваши подозрения. Мы и на самом деде неоднократно были близки, – тактично отчитался Карл Иванович, внутренний эмигрант.

– Он врет! – закричала голая Баба с большой буквы.

– Замолчите, – сказал Хухры-Мухры, начиная опускать ледоруб на свою голову. – Если он врет, то откуда Вы вообще знаете про половые органы? Я в Вашем присутствии ни разу их даже не коснулся!

– Да как же мне про них не знать-то… – растерялась голая Баба с большой буквы. – Взгляните хоть на него! – Она простерла руку в направлении голого Случайного Охотника. – Что у него, по-вашему,

во-о-он там?

Продолжая опускать ледоруб, Хухры-Мухры горько рассмеялся.

– Что бы у него там ни было, Вас это не касается… И вообще – хватит разговоров. После того, как с Ваших поганых уст слетели «половые органы», Вы мне больше никто. Даже тот, прежний… – Хухры-Мухры с презрением взглянул на дрожащего, как щенок, Случайного Охотника (над участком ледяной пустыни, где тот находился, в данный момент наблюдались ветра). – Даже тот, прежний, мне более сын, чем Вы дочь.

– Отец!.. – замерзшими губами благодарно прошептал Случайный Охотник и, подползая к Хухры- Мухры, в точности воспроизвел композицию давно уже навязшей в зубах картины Рембрандта.

– Красиво… – сказал Карл Иванович, внутренний эмигрант, оторвавшись от шитья. – Так бы и запечатлел!

– Запечатлел уже один! – издевательски воскликнула голая Баба с большой буквы, а потом бросила как бы невзначай, теперь уже в сторону Хухры-Мухры: – Так вот, у того, кто стоит перед Вами на коленях, тоже имеются половые органы.

– Я про них ничего не знаю! – обалдел Случайный Охотник и растерянно спросил: – Где они расположены?

Голая Баба с большой буквы подошла к Случайному Охотнику и небрежным кивком показала местонахождение половых органов на его тел Тот взглянул и пришел в ужас. Потом, виновато посмотрев на отца, пролепетал:

– Я думал, что это… что это просто так, для красоты.

– Вы противоречите сами себе, – уличил его Карл Иванович, внутренний эмигрант. – На прошлой странице Вы признались, что у Вас была половая жизнь, которую даже как-то звали… Умная Эльза, вот как ее звали! Осуществлять же половую жизнь без знания того, где у тебя расположены половые органы, невозможно… или, во всяком случае, рискованно. У Вас, кстати, и дети были, как Вы сами сказали. А что такое дети, если задуматься? Дети суть доказательства наличия половых органов.

Хухры-Мухры, с волнением выслушав Карла Ивановича, внутреннего эмигранта, брезгливо оттолкнул от себя Случайного Охотника и сел на снег.

– Все лгут… – сказал он, глядя прямо перед собой. – Все притворяются. Выдают себя за произведения искусств, а у самих – половые органы!

– Я не знал, не знал, что это – они! – вскричал Случайный Охотник и заметался по льдам. Наконец, победив себя (и чуть было не убив после победы), он мужественно признался: – Когда этот вот, – все поняли, что в виду имелся Карл Иванович, внутренний эмигрант, – начал рассказывать про свою половую жизнь, мне стало завидно… потому я и сказал, что у меня тоже была половая жизнь и дети…

– По-моему, Вы начинаете запутываться, – сказал Карл Иванович, внутренний эмигрант.

– Отню-ю-юдь! – протянул Случайный Охотник. – Да, у меня была половая жизнь, но – во сне.

– А как насчет половых органов? – прыснула голая Баба с большой буквы. – Они-то у Вас, дорогой Вы мой, более чем наяву!

– Ну уж и не «более»! – возмутился Случайный Охотник. – Они у меня такие же, как наяву. Но ничуть не «более»… по-моему. А? – И он вопросительно посмотрел на Хухры-Мухры.

Не поднимая взгляда, но шестым чувством (чувством художника) угадав, что Случайный Охотник обращается к нему, эскимос-ваятель строго определился:

– Если Вы действительно являетесь моим произведением, пусть и не лучшим, у Вас вообще не должно быть половых органов. Никаких.

– А вдруг, – ухватился за последнюю возможность Случайный Охотник, – у меня их и не было… прежде? Может быть, они только недавно выросли? Под влиянием, так сказать, обстоятельств…

– Половых органов не было, а половая жизнь и дети были!.. Здорово. – Так подытожила голая Баба с большой буквы и обобщила: – Все вы, мужики, одинаковые. Сначала предъявляете свои половые органы, а потом говорите, что у вас их не было.