Николай Санкин, Петр Долгий и Габидуллин. Остальные, ясное дело, загрустили.
Чтобы как-то развеселить приунывших, лейтенант завел речь о том, что идущая с флагом группа словит в рейхстаге Гитлера и приведет его сюда.
– Сообща наказание ему придумаем.
– Между прочим, подходящую кару писатель Фейхтвангер здорово изобразил, – подхватил Виктор Правоторов. – В романе «Лже-Нерон». События для маскировки описываются тысячелетней давности, а выведен Гитлер.
Парторг рассказал, как казнили трех оголтелых «правителей». Сначала их возили по всем областям. Деревянной колодкой сблизили их головы, а туловище сделали одно, из собачьих шкур. Получилась огромная трехглавая собака.
– Подходяще, – заметил Орешко.
– Только колодку придется сделать не на троих, – сказал Лысенко, – побольше. Скажем, двенадцатиглавого кобеля соорудим из подручных фюрера.
Оживившись, бойцы заговорили о практических делах предстоящего боя: те, что останутся при командире полка, должны четко и быстро выполнять его распоряжения, а идущие на штурм – помнить об ответственности задания – водрузить флаг на рейхстаге.
В это же время начиналось собрание в батальоне Давыдова. Здесь выбыл из строя замполит Лев Шустер, а назначенный на его место капитан Васильчиков еще не успел познакомиться с людьми и делами. Поэтому на собрание пришел замполит полка майор Субботин.
– Ну как, все успели на рейхстаг поглядеть? – спросил майор собравшихся.
– С раннего утра люди у окон торчат, товарищ майор, – ответил капитан Давыдов. – Приходится отгонять, небезопасно ведь.
Как всегда, комбат подтянут. Пышные русые волосы заботливо уложены на правую сторону.
– Я тоже разглядывал Кенигсплац, – неожиданно начал замполит. – И вспомнил, что писали газеты в тридцать третьем году. Тогда эта площадь тоже была в огне. Только не снаряды рвались на ней, как сейчас, – полыхали огромные костры, которыми фашисты ознаменовали свой приход к власти. Горели не дрова, а великие произведения Маркса, Энгельса и Ленина, свезенные из всех библиотек города. Поддерживая пламя, гитлеровские молодчики бросали книги в костры, как кочегары уголь в топку. Будем, товарищи, помнить и об этом, когда ринемся на штурм!
В соседней комнате разорвался снаряд.
Замполит остановился, глядя на слушавших его людей. Они совсем не обращали внимания на грохот вражеской артиллерии. «До чего привычной стала война!» Майор спохватился и продолжил. Он рассказал о том, как любовался тогда Гитлер горевшим рейхстагом, как с восторгом изрек: «Это перст божий. Теперь никто не воспрепятствует нам уничтожить коммунизм железным кулаком».
– Сейчас нам не страшен кулак бесноватого фюрера! Говорят, у него рука отнялась после прошлогоднего покушения генералов.
– Наверно, Гитлер теперь трясется где-нибудь в подземелье хуже того барана, который дрожит, видя, как стригут овцу, – весело бросил лейтенант Греченков.
– Или как тот Мальбрук, что в поход собрался и… – озорно поддержал его лейтенант Литвак.
Глядя на смеющегося Греченкова, майор вспомнил его настроение при вступлении на немецкую землю. Отошел парень. Позавчера на Альт Моабите голодному немчонку кусок хлеба дал, показал, куда спрятаться от снарядов.
Прения открыл лейтенант Греченков. Как рапорт отдал партсобранию:
– К штурму рейхстага рота готова!
У правого угла подвала сильно грохнуло, – наверно, два или три снаряда сразу. С потолка и стен посыпалась штукатурка. Греченков кивнул туда головой:
– Кусают и комары до поры. Поступит приказ, и мы живо доберемся до этих стрельцов, замест пыжа в пушку их забьем.
За ним выступили командиры взводов.
– Вот товарищ майор нам рассказал, что и у себя дома фашисты творили злодеяния, – сказал лейтенант Литвак. – За одно только уничтожение книг пролетарских вождей Гитлера надо казнить. Я уж не говорю о тех, кого Гитлер гноил в Моабите, уничтожал в концлагерях.
Замполит отметил, что взводный оправился от недавней тяжелой контузии.
Лейтенант Атаев сидел на полу, привычно сложив ноги калачиком. Получив слово, быстро поднялся.
– Гитлер хотел сжечь наши идеи, – гневно бросил он, – но их никакой огонь не мог взять. Они привели нас к Берлину и сегодня поведут на последний штурм. Подтверждается восточная пословица: «Сильный телом победит одного, а сильный духом – тысячи».
Лейтенант Кошкарбаев взволнованно произнес:
– Я счастлив, что на штурм иду коммунистом. Во взводе уверен, как в самом себе.
В отличие от других Давыдов говорил ровным голосом, в котором, однако, ощущалась озабоченность:
