Воины шли к рейхстагу, чтобы оставить свои фамилии на его стенах.
Кое-где на улицах строились красноармейские колонны, другие шли с боевыми песнями, звучали духовые оркестры. Необыкновенно торжественными казались эти песни и маршевая музыка среди развалин, дыма и пламени. Пусть с опозданием на один день, но советские воины в Берлине все же отпраздновали Первомай – день международной солидарности всех трудящихся, ради грядущей победы которой на всей земле они пролили свою кровь.
Разведчики обвели глазами круто извивающиеся берега Шпрее, пересекающей центр. Узнали места, по которым шли с боем. Поглядели на зловещую тюрьму Моабит, замки с которой сбила их дивизия.
– А смотрите, сколько людей валит через «мост смерти»! – крикнул Булатов, указывая на мост через Шпрее.
– Теперь, Гриша, он уже перестал быть «мостом смерти», – заметил Сорокин.
Иван Лысенко посмотрел на площадь, стараясь лучше разглядеть Кенигсплац, по которой ему пришлось трижды проползти под бешеным огнем. В большом волнении стоял Правоторов. Ему хотелось громко запеть, чтобы далеко были слышны отсюда, с высоты, звуки победной песни. Он перебирал в памяти знакомые мелодии, но ни на одной не мог остановиться. Надо что-то такое, что отразило хотя бы частицу переживаемого им самим. Вдруг в голове вазвучала «Партизанская». Хорошо бы ее, но не совсем подходят слова о Тихом океане – рановато еще о нем вспоминать. Постарался подобрать на ее мотив новые слова. И когда уже спускались вниз и проходили по овальному залу, зазвучал его мужественный баритон:
Ребятам понравилась эта импровизация, и они дружно несколько раз повторили ее. Песня откуда-то отзывалась эхом, и казалось, былая слава Красной Армии перекликалась с новой.
Выйдя из рейхстага, с интересом поглядели на бойцов, делавших надписи на стенах и колоннах. Все стремились расписаться повыше – кто на выступы забрался, кто на подоконники, кто на плечи другу.
Мимо Бранденбургских ворот двигалась длинная колонна пленных. Сопровождали ее донские казаки, гордо восседавшие на своих уже отдохнувших после боя конях.
– Эх, жаль, Кармен уехал. Вот бы кинокадры получились – загляденье! – воскликнул Правоторов.
– Да, – поддержал Сорокин, – если бы еще цвета передать – синие мундиры, красные лампасы, рыжие усы…
На берегу Шпрее стоял заседланный конь. Кто бросил его и почему он так внимательно смотрит вниз? Подошли ближе. Казак с ведром воды медленно карабкался по откосу берега.
Увидев невдалеке кран, Правоторов крикнул:
– Слушай, казак, ты чего туда полез – вода рядом?!
Тот словно не слышал и молча лез по круче, держа в правой руке ведро, а левой хватаясь за камни. С трудом преодолев вымощенный берег, казак поставил ведро жадно припавшему к нему коню и стал неторопливо вытирать пот. Потом посмотрел на удивленных разведчиков и нараспев сказал:
– Кубыть, и ребята боевые, а соображаете не дюже. Наказ нам Дон давал: напоить коней из Шпрее, как в давних войнах это бывало. Теперь я спокоен. Вернусь, доложу – напоил!
– Что ж, будем свидетелями, – откликнулся Правоторов. – Счастливо тебе, казак!
Над Королевской площадью появились краснозвездные самолеты. Сделав приветственный круг, они сбросили Красное знамя. Заполненная бойцами площадь бурно аплодировала, пока Знамя спускалось на землю. На Знамени поздравление от летчиков: «Победа! Слава советским воинам, водрузившим Знамя Победы над Берлином!»
Да, самая страшная в истории война закончилась, немецкий фашизм разгромлен, человечество спасено от порабощения.
Прогуливаясь по берлинскому центру, друзья видели множество белых полотнищ на балконах, окнах, дверях, Наволочки, простыни, сорочки, белье – чего только не висело в знак покорности!
У Бранденбургских ворот встретили Греченкова, Исакова, Литвака, Кошкарбаева и все вместе пошли к имперской канцелярии – резиденции Гитлера, взятой войсками 8-й гвардейской армии. Построенное в 1939 году, громадное мрачное здание занимало целый квартал. Высокий главный вход, внутри множество прямоугольных колонн – все это по замыслу заказчика должно было олицетворять могущество германского рейха. Однако сейчас имперская канцелярия выглядела не лучше рейхстага.
– Изуродовали ее гвардейцы, как бог черепаху, – бросил Сорокин.
– Еще бы, тут ведь сам Гитлер укрывался, – заметил Лысенко.
Всех интересовал вопрос: где фашистский фюрер и его подручные? Спросили об этом круглолицего, с короткими светлыми усами майора, поднимавшегося из бункера.
Майор Иван Григорьевич Падерин оказался замполитом одного из полков, взявших имперскую канцелярию.
– Понимаю – ваш вопрос не праздный. Все хотят внать, настигло ли возмездие тех, по чьему велению началась война, унесшая жизни миллионов людей. Присаживайтесь, расскажу что знаю.
Шатиловцы окружили майора.
Вот что он рассказал.
