Крылатое утро. Ранний щедрый снег. Сизый голубь ударил в окно, проломил холодное стекло. Капля крови на подоконнике быстро остыла, загустела. На беличьем хвосте заиндевелой ветки — малиновая полоса, след выпущенной на волю птицы. Как ни силилось солнце начать день на небе — от беленых крыш долго исходил чистый сильный утренний свет.
Кому не захочется взмыть птицей, чтобы проплыть над обновленной землей?
Стоит только повернуть диск из зеленого металла плоскостью вдоль силовых магнитных линий — и полет станет явью. В диске осталась лишь треть накопленной в нем когда-то энергии, но и этой трети больше чем достаточно для исполнения утреннего желания. Сегодня Эрто волен быть космолетчиком, волен вернуться на Корабль, завтра будет поздно. Ему дали диск, сила которого могла бы вернуть его к ним даже в последнюю секунду — только пожелай! Пусть полированная чечевица будет последним искушением. Захочешь — вмиг будешь на Корабле, энергии как раз хватит, чтобы добраться до точки старта. Только пожелай… Сквозь мглу времени уже проступает, кажется, знакомая акварель заката над восхитительным морем…
Словно подземный поезд в туннеле, пронесется Корабль и, умчавшись от одних миров, приблизится к другим, сияющим и желанным. Снова замрет время, они остановят его, потому что в синем огне реактора бесконечные ленты пространства и времени соединятся, превратятся в легкий кристаллический порошок. Потом, на планете, порошок сожгут в аппарате, который обращает реакцию, и пустой след Корабля снова наполнится бесконечно сложной плотью космоса и пульсациями ее ритма. Сказочное возвращение, похожее на коротенькую поездку, на прогулку.
Но приходили все новые и новые мысли — о жизни, о цели ее, о разуме, который, освобождая и наделяя силой волшебной, подчас как бы заключает чувства в незримый стеклянный колпак, делая их предметом изучения, а цветы созвездий не менее прекрасны оттого, что познаны силы, двигающие ими, и многажды тревожат сердце крики птиц перелетных, и прозрачные березы погружаются в таинственный сон. А мысль, улетевшая за край вселенной, возвращается вдруг к лунной тропе на озерной глади и, как птица, складывает крылья в неведомом ранее бессилии.
Раньше он думал, что это пройдет, теперь знал: это навсегда (они были выбраны Кораблем для первого контакта с такого типа планетой). И не потому ли Вэлта посвящала его во все замыслы?
Он повернул диск. Магическое течение поля увлекло к распахнувшемуся окну, потом — в подоблачные просторы.
Путеводной нитью тянулась внизу заснеженная дорога, по которой ползли редкие грузовики.
И далеко, за лесами и полями, готовился к отлету межзвездный снаряд. Теперь Эрто, пожалуй, не поспел бы к старту. Путь его пролегал в иных измерениях, где гармония космических пустот уступала место ритмам холмов и перелесков, мерной текучести земных ветров.
По ватному облаку скользнул зайчик. Мгновенная грусть. «Это они», — подумал Эрто. Точно серебряная монета, сверкнув, упала в колодец. И снова рывок в снежную беспредельность.
…Под знакомым окном синицы таскают хлебные крохи из кормушки, складывают их на край. За окном — лицо Валентины. Она что-то говорит. Ветер — не разберешь! Но Эрто догадывается, ведь она уже многое знает и многое может поведать. Корабля нет. И ей это понятно. И что бы ни случилось, в нем и в ней живет вера: она не создана Кораблем, она найдена им здесь. И тот, главный для Эрто вопрос, который его волновал и ответа на который он не мог найти, в это утро перестает тревожить его.
Что еще означают слова, смысл которых он пытается угадать? Просьбу, признание, ответ? Нет, это уж никак не понять… Слишком ярок день, и воздух звенит, и шепот вершин все ближе и ближе…
Постепенно теряя скорость, диск опускался. Качнулась свеча березы, ветки ее взлетели навстречу. Холодные комки растекались талой водой под воротом рубашки.
Подлинная космическая явь, о которой он помышлял мальчишкой… Он подумал о том, что нужно пройти лес, подняться на холм, лотом на следующий, миновать рощу и опять взбираться на холмы и пригорки и долго брести по первозданной зимней целине, чтобы выбраться на след, на тропу, потом на шоссе. Он будет идти по дороге, не пытаясь проситься в проходящие машины. Поздней ночью, он уверен (последняя подсказка Корабля?), шеститонный грузовик остановится рядом, и шофер подаст ему темную от масла руку. И этот недальний путь навстречу жизни и работе, быть может, превзойдет по своей значимости для будущего молниеносный росчерк Корабля.
Мария Мамонова
Маше Мамоновой 14 лет. Она учится в седьмом классе московской школы. Активный участник кружка астрономии и космонавтики Дворца пионеров. Научно-фантастические рассказы пишет уже несколько лет. Они привлекают внимание своей поэтичностью.
«АБЭВ» и «Песня звезд» — первая публикация юного автора.
ПЕСНЯ ЗВЕЗД
Ну что же ты споешь? — спросили Карела, когда он приблизился к высокому инструменту.
— Песню звезд… — сконфуженно прошептал он.
— Что ж, пожалуйста! — с оттенком удивления в голосе сказала преподавательница, закрыв нажатием кнопки массивные двери зала.
— Я не могу спеть, я могу сыграть.
Карел подошел к инструменту и надавил треугольную выпуклую клавишу. Пронесся звук. Мальчик вдохновился и вразброс сыграл несколько звуков, педалью заставляя их то глохнуть и замирать, то вновь усиливаться.
— Ну разве это песня? — мягко спросила преподавательница. — Хотя звуки ты подбираешь красиво, но отсутствует мелодия, а ведь в песне это главное!
Как всегда, легким наклоном головы Карел показал, что уважает точку зрения учителя, но глаза его упрямо вспыхнули.
Что из того, что нет песни звезд у людей? Даже у людей его, XXII века! Она есть у звезд, только никто никогда не слышал ее, кроме него… И неужели он, Карел, не сможет
