виде куска сферической поверхности и освещу ее перед иллюминатором, — думал он, — то возникшая химическая реакция распространится внутри исполинского конуса. Достигнув краев пылевого скопления, она создаст там огромное светящееся пятно, размеры которого будут зависеть ох того, куда я поверну пластину. Если я обращу ее к Земле, то размеры пятна будут относительно небольшими, ибо расстояние до границ пыли в том направлении еще невелико. Но если я поверну ее в противоположном направлении, то пятно выйдет, пожалуй, вдесятеро больше…»
Внезапное сомнение прервало вдруг рассуждения Киселева, и он крикнул Автолику:
— Послушай, ведь Щит Аластора освещен и лучами от звезд и от нашего корабля. Среди них имеются и лучи в 5928 ангстрем. Почему же они не возбуждают никакой реакции?
— Потому, что реакция гасится другими лучами. Надо, чтобы все посторонние лучи составляли лишь малую часть общего светового потока, — отвечал Автолик. Киселев кивнул головой и вернулся к прерванным мыслям: «…Если на обратной стороне Щита Аластора засияет такое огромное пятно, — рассуждал он, — то разумные обитатели Ч-сского звездного скопления, коль они существуют, непременно его заметят. Но в простом белом пятне много ли корысти? Нет. Так что же делать?..» И тут Киселев придумал свой оригинальный способ самооповещения: при помощи гальванопластики он покрыл верх портрета тонким серебряным слоем и, приспособив надлежащим образом свой лазер, стал выжигать им в серебре сотни тысяч крохотных дырочек. Это был огромный труд! Полгода с неослабным прилежанием трудился Киселев и достиг наконец идеального сходства между микроскопическим сквозистым узором на серебре и самим портретом: именно, где портрет был светлее, там и дырочек было больше. С краю серебряного слоя он наметил чертами лучи и выжег двоичные обозначения длин вызывающих реакцию волн, выраженных в поперечниках протона, а также других элементарных частиц. Когда же работа была окончена, Киселев растянул портрет на сферическом стекле, остановил свой корабль и послал в космос шесть идентичных изображений: одно — в направлении Земли, другое — по ходу корабля и четыре — в плоскости, перпендикулярной направлению полета.
Позже всех, очевидно, засветилось самое большое изображение, посланное по ходу корабля. Однако пройдет еще много лет, прежде чем его смогут увидеть предполагаемые обитатели Ч-сского звездного скопления. Но если это случится, то они, несомненно, разгадают физический смысл представившегося им явления и проведают про самосияющие экраны, с помощью которых далекие друг от друга миры могут вести между собой разговоры.
Дмитрий Карасев
ДОКАЗАТЕЛЬСТВО
Сергей открыл глаза. На глиняном полу, рядом с его рукой, дрожали зеленые и желтые пятна света. В дверной проем заглядывал яркий шар. Где-то рядом стучали молоты. Сергей встал и сделал три шага к двери.
Сруб нагрет, от него тепло рукам и щеке. Длинный лист, похожий на пальмовый, покачивается от влажного ветра вместе со своей полупрозрачной тенью. Перед хижиной площадка, на другом краю которой мечется пламя в горне, звенят молоты, жарко гудит наковальня. Земля поворачивается перед глазами, как в неокончившемся сне. Справа, из-за рядов зеленых кустов, напоминающих огородные грядки, поднимается вверх огромная металлическая колонна.
В двадцати метрах от Сергея смуглые кузнецы что-то гнут, рубят, мнут молотами. Кто они, эти кузнецы? Что они там гранят тяжелыми молотами, мотающимися, как маятники, в бронзовых руках? Похоже на браслеты; и еще лежат тут же несколько наконечников. Кажется, ясно. Браслеты для женщин, наконечники для копий. Итак, он подоспел к самому началу железного века. Где он? И что произошло?
Вслед за сознанием медленно возвращается память. Так вот оно что! Металлическая колонна справа — это ракета. Его ракета. Он помнит грохот и удар, разорвавший нервы и ткани тела, как ниточки. И синюю электрическую вспышку, после которой наступили темнота, сон, небытие. А ракета продолжала лететь.
Автоматы жизнеобеспечения заботились о нем и после аварии. Он летел, оберегаемый ими. пакета совершила аварийную посадку. Но куда? Связь наверняка вышла из строя: ведь в момент аварии он был как раз в радиоотсеке. Значит, запросить базу нельзя.
Когда это произошло? Долго ли летел? День, два, три? А если годы?
Сергей представил себе, как ракета повисла в воздухе перед самой посадкой. Наверное, отсюда, где он сейчас стоит, она похожа на наконечник шприца, изливающий синее пламя. В эту минуту, в тот миг, когда ракета повисла, словно в раздумье, от нее должен был отделиться маленький белый кружок. Автоматы должны были выбросить аварийный буй с рацией — на случай катастрофы при посадке. Буй должен быть где-то рядом, нужно найти его.
Сергей шагнул из хижины и почувствовал, как плечи сжало стальными тисками. Его взяли за руки, за одежду, за плечи. Он подумал, что, наверное, у него сломано предплечье: когда попытался вырваться, резкая боль вошла в левую руку, как нож. Он слабо вскрикнул — не от боли, от неожиданности. Его отпустили. Это был плен.
Сергей стоял перед утоптанной земляной площадкой с пылающим горном и приходил в себя. Вот и аварийная рация, он узнал ее по антенне, торчавшей как удочка или копье. Рядом куски обшивки буя, коробки с запасными комплектами. Наверное, не так-то легко перековать их на женские браслеты.
В ажурной тени деревьев, напоминающих пальмы-асаи, играют дети. Со страхом и любопытством смотрят на Сергея женщины. Под циновкой — мертвый юноша. Смуглые лица мужчин суровы. Чьи-то руки подталкивают Сергея к наковальне. Для них он Человек, прилетевший с неба. Аварийная антенна (последняя надежда на связь с Землей) — это копье Человека, прилетевшего с неба. Потому что буй, отделившись от ракеты, стал случайной причиной гибели их соплеменника. Теперь кое-что становится ясным: ему, по-видимому, хотят оказать небольшую услугу, поскорее отправив обратно на небо. Но тогда почему они не сделали этого раньше? Пока к нему не вернулось сознание?
Прозвучала глухая барабанная дробь. И едва смолкли последние звуки, как на пустовавшее место посреди площадки величественно поднялся некто, притягивающий взоры собравшихся. Сидя на кожаном кресле, напоминавшем огромных размеров седло, он на целых полметра возвышался над остальными. Мощное тело его олицетворяло надежность и вселяло гипнотическую уверенность в его силу; на лице застыло выражение торжества, свидетельствовавшее о преодоленных трудностях на пути к истине.
Кто-то показал ему пальцем на Сергея, и он важно кивнул головой. Затем ему поднесли длинную жердь с пучком тлеющей шерсти на конце, и он, встав со своего места, величественно прошелся по кругу, вращая концом палки.
— Нгомо! Нгомо! — закричала толпа, и женщины попадали на колени, чтобы до конца священнодействия возносить слова благодарности ученейшему из племени (очевидно, знахарь, догадался Сергей).
