Одесса — мама

Боярский. Ах, Боже мой, мы живем в Одессе и здесь попадаются клиенты, которые из вас душу вы— нут, прежде чем придут к соглашению. Кто имеет время думать о своем здоровье, когда все на нервах. И время — это деньги. Наибольшее, что я могу себе позволить, это принять горячие солевые ванны по дороге на деловую встречу.

Сват(изображая удивление). Вы принимаете солевые ванны?

Боярский. Каждый второй день. Как часы.

Сват с разыгранной гордостью смерил взглядом мадам Тартаковскую.

Сват. Скажем, на худой конец полрубля за каждую ванну. С ума сойти. Столько тратить!

Боярский. Пока мы молоды, мы денег не считаем. Греческий базар, кафе «Фанкони».

Сват. Вы посещаете кафе «Фанкони»?

Боярский. Каждый Божий день. Это единственное место, где можно встретить достойных людей.

Сват(хозяйке). Он посещает кафе «Фанкони». На самый худой конец, там оставишь за чашечку кофе не меньше тридцати пяти копеек. Если не сорок.

Боярский. Извините меня, дражайший, если я, будучи моложе вас, позволю себе перебить вас, но «Фанкони» обходится мне рубль каждый день… если не полтора.

Сват(с разыгранным возмущением). Так вы же расточительны, как неразумное дитя. Я бы сказал — выродок рода человеческого! Сколько вокруг семей живут на тридцать рублей в месяц и еще учат детей игре на скрипке! Вы слышали, мадам, человек, не задумываясь, швыряет тридцать рублей на ветер. Нет, как вас только земля держит?

Тартаковская. Вы несправедливы к нашему гостю. Молодая кровь! И чтоб тратить, надо уметь зарабатывать. Как я понимаю, вы, мосье Боярский, настоящий джентльмен, а это очень ценное качество.

Сват. Он еще такой по той причине, что у него имеется дядя — миллионер в Америке. Умирающий теперь с Божьей помощью и не имеющий никаких наследников. Только единственный племянник —мосье Боярский.

Тартаковская. Все в руках Божьих и все, что я могу сказать, если сделаем дело, как достойные люди, вы добьетесь вашего счастья до конца ваших дней. Чтоб вы жили до ста двадцати.

Голос Тартаковского донесся сверху.

Тартаковский. Кто у нас?

Он стоит на лестнице, недовольно разглядывая поздних визитеров. Мадам Тартаковская поспешила к нему, колыхаясь всем телом.

Тартаковская. Деточка моя! Хорошо поспал? Это мосье Боярский, прекрасный молодой человек… по поводу нашей дочери…

Тартаковский. Кто их пустил в дом?

Мадам пытается успокоить мужа, обнимает его.

Тартаковская. Я их пригласила. И осталась очень довольна. Мосье Боярский в таких молодых годах уже имеет свое собственное дело… Сто пятьдесят костюмов в месяц. Каждый вечер проводит у «Франкони»

Боярский несмело глядит на пронизывающего его оценивающим взглядом тестя.

Боярский. Дюжину раков каждый вечер, не менее…

Тартаковский. Еврей, который ест некошерных раков? Может быть, вы еще и лакомитесь лягушками? Как французы?

Тартаковская. Но раки это не лягушки.

Тартаковский. Славно! Вы, как вас зовут, не помню…

Боярский. Боярский.

Тартаковский. Правильно. Боярский.

Он медленно сходит по ступеням, поддерживаемый супругой.

Тартаковский. Еврей по нашему закону не может есть раков. Если он этим не брезгует, значит он способен допускать вольности по отношению к честным женщинам… Он способен пользоваться непристойными словами за столом и если ему Бог даст детей, то они на сто процентов вырастут бездельниками и биллиардистами. Запомните эти мои слова. А сейчас, с Божьей помощью, убирайтесь отсюда.

Боярский и сват безмолвно схватили свои шляпы и ринулись к выходу.

Сват(на ходу). Если я скажу вам, Боярский, что этот старик не получил воспитания в институте для благородных девиц?

Боярский (на ходу). То я вам поверю на слово.

Тартаковский(вслед им). Вон!

Боярский и сват юркнули в дверь, но тотчас вернулись, пятясь.

Боярский. Смотрите! Смотрите!

Тартаковский с супругой кинулись к окну, распахнули его и оба застонали беспомощно.

Супруги Тартаковские. Помогите!

53. Экстерьер. Парк. (Ночь)

Какие-то бродяги с длинными палками в руках, весело гогоча, снуют во всех направлениях по аллеям парка. На каждой палке большой клок смоченного керосином тряпья, пылающем с треском и рассыпающего тучи искр. В их пляшущем свете выныривают из темноты деревья, статуи, беседки и стадо коров, которое, топча все вокруг и жалобно мыча, направляется к воротам мимо отставного солдата, ночного сторожа, привязанного к воротам кольцами веревок и с тряпкой во рту. Он мычит, не в силах крикнуть, и его мычание сливается с мычанием коров, проталкивающихся через ворота к морю.

Увидев чету Тарктаковских в окне, Беня Крик озарился улыбкой.

Беня. Мои поздравления, мадам и мосье! Я точен. Без опоздания!

Тартаковский. Заходите в дом, Беня. Мы же не босяки, чтоб перекрикиваться через окно.

55. Интерьер. Гостиная. (Ночь)

Мадам и мосье Тартаковский принимают гостя за чайным столом в гостиной. Где- то в углу за буфетом жмутся Боярский со сватом, не решаясь напомнить о своем присутствии.

Тартаковский (Бене). Зачем тебе мои коровы? Что ты знаешь о коровах? Это самая дорогая порода. Из Германии. Таких в Одессе нет.

Беня. Два ведра молока каждый день.

Тартаковский. Что ты будешь делать? Выпьешь все или станешь торговать? Это не по твоей части, Беня.

Беня. Я раздам коров женщинам с Молдаванки.

Для их сопливых детишек и двух ведер молока в день хватит на один зуб.