подразнить.
Она засмеялась и тряхнула головой. Черные волосы взлетели в воздух.
— Потому что ты блефуешь. Никакого номера ты не зарегистрировал. Нет никакой фирмы «Телекодекс» в Кембридже. А звонила я из телефонной будки на Свеавэген.
Я пожал плечами. Чего ж она тут сидит? Не надо было и приходить.
— Кто убил Юлиуса Боммера?
Смуглое лицо стало жестким.
— Я не знаю.
— Почему ты послала мне компьютерную дискету? С нее все и началось.
Она взялась руками за ногу, чтобы подвинуться. Только тут стало заметно, что она парализована.
— Где эта дискета? — Голос звучал зло и решительно.
Я встал. Гугге — там, у кромки набережной — вскочил на ноги.
— Словно в загадки играем, — сказал я. — Никому ничего не говорят, и все думают самое плохое. Меня же интересует только одна вещь. Ты позвонила мне и сказала, что Юлиусу Боммеру угрожает опасность. Я сразу поехал к нему домой, но он был мертв.
Она ерзала на скамье, нетерпеливо поворачивалась, пока не нашла такой позы, что могла сидеть прямо.
— Я услышала, что ему грозит опасность. Потому тебе и позвонила.
— Кто сказал тебе, что ему грозит опасность?
Она смотрела мне в лицо, не говоря ничего.
— Позови-ка Гугге, пусть подойдет, — сказал я. — Вам придется утопить меня, чтобы положить конец своим заботам. Или я пойду к машине и отправлюсь прямиком в полицию. Там расскажу целую кучу странных деталей, которые все указывают на тебя.
Она сидела молча.
— Придется тебе пойти тем же путем, что и Юлле, — сказал я медленно. — Выбирай сама.
Смуглое лицо было худым и напряженным, когда она не улыбалась.
— Значит, есть детали, о которых ты полиции не рассказывал?
Я кивнул:
— Не спрашивай почему. Но в благодарность прочитай «Ave Maria» пятнадцать раз.
— Эта дискета ничего не стоит. — Она уставилась на меня, лицо у нее было безжизненное, как у игрока в покер.
Я снова кивнул.
— Она закодирована, — сказала она негромко.
— А что ты ожидала там обнаружить?
— Не знаю. Я ее украла. Думала...
Я стоял неподвижно и ждал. Гугге не сводил с меня глаз. Я поднял руку и помахал ему. Он улыбнулся и ответил тем же.
— Ну, пока, — сказал я. — У тебя противная привычка бросать трубку.
Она вздрогнула.
— Погоди... я расскажу...
Она скрестила руки, стянув на груди кофту, будто мерзла.
— У меня есть... очень близкий друг, — сказала она. — Он попал... он просто-напросто попал в плохую компанию. Ввязался в сомнительные дела. Его просто использовали. Гангстеры. — Карие глаза смотрели на меня с горечью. — И это повторится! Что мне делать?
— Не знаю. Обратись в полицию.
Она сжалась, явно в отчаянии.
— Не могу. Мой друг... он ничего не понимает. Его посадят в тюрьму, а ведь он ничего не сделал.
Я пожал плечами и повторил:
— В полицию.
Она выпрямилась и тряхнула головой так, что черные волосы упали ей на лицо. Отвела их руками и снова взглянула мне в глаза, со злостью и вызовом.
— Я должна найти какое-то решение, — сказала она твердо. — Ведь есть же какой-то способ. Я не хочу, чтобы он попал за решетку. И умирать не хочу.
Я закусил губу и ждал, что будет дальше. Два раза я уже попрощался. Гигант блондин стоял в ожидании, уперев руки в бока.
— У тебя есть верный Гугге.
Она мотнула головой. И вдруг улыбнулась:
— Тебе и в самом деле тридцать девять?
Я осклабился:
— Так точно, мадам. Тридцати девяти лет, без постоянной работы и жилья.
Вот к этому-то она и подводила.
— Можно поставить все на деловую основу, — сказала она. — Получишь сто тысяч крон, наличными.
— Спасибо. Только позволь спросить: за что?
— За то, что мой друг не будет фигурировать в этой истории с Юлиусом Боммером.
Ну и дура. Полуночная чокнутая. Я поднял вверх палец:
— Давай прикинем, правильно ли я тебя понял. Ты не хочешь сообщать, как тебя зовут, не хочешь сообщать, как его зовут. Не хочешь сообщать, в чем вообще дело. Но если я смогу сделать так, что его не коснется эта история с Юлиусом Боммером, то мне обломится сотня тысяч?
Карие глаза блеснули. Ее просто трясло от воодушевления.
— Как меня зовут, ты знаешь, — сказала она. — Кармен. — И поманила рукой: — Подойди.
Я приблизился, но она поманила еще. Я склонился к ней, она притянула меня к себе и поцеловала. Горячий был поцелуй и крепкий.
— Вечером позвоню. — Речь снова была решительная и быстрая.
Я только и смог, что послушно кивнуть. Гугге стоял возле нас и улыбался.
— Ах, это ты, — сказал я. — Инфизкульт, значит, обучает теперь и тому, как справляться с автомобильными дверцами?
— Ясное дело, — ухмыльнулся он. — Не то, что раньше. Мы целыми вечерами занимаемся нин- джитсу.
— Ну да, — заметил я. — А под утро содомским грехом, до тех пор, пока не приходит время тренироваться на сейфах?
Ухмылка смылась с его лица. Но дева на скамейке захохотала.
— Ты, я нахальства не терплю, — прошипел он. — Так что поосторожней.
Но уйти он мне не помешал — наверное, потому, что она захохотала.
Я пожал, плечами. Пошел к машине, уселся в нее. Гугге взял девицу на руки, как раз когда я разворачивался. В зеркале мне было видно, как белокурый великан нес ее к стоянке на набережной за башней Биргера Ярла. Я медленно ехал к большой стоянке Стройуправления на другом конце Риддархольмена.
Когда их уже не было видно, я нажал на газ и рванул по переулку. Там, в холодном ущелье между старым риксдагом и церковью Риддар-хольмен, я остановился. Вышел и быстренько обогнул старую церковь. Теперь я видел весь мост от острова, а сам был незаметен.
Я успел в самое время. Они ехали в большом серебристо-сером «БМВ». Она вела машину быстро и уверенно, а здоровила блондин заправлял за губу порцию табаку. «МГА-701», Мартин Густав Адам, семерка ноль единица. В мою сторону они даже не глядели.
«БМВ» 700-с-чем-то. Оборудованный инвалидным управлением.
Я помотал головой. Небось потянет не меньше чем на полмиллиона крон? И пристойно ли в такой машине жевать табак?
Может, она не чокнутая. Может, просто очень богатая.
