Сказав планетам: «ПриготовьтеМне век», спустился я в Москве;Увидел парня в желтой кофте —Все закружилось в голове…Он был отолпен. Как торговцы,Ругалась мыслевая часть,Другая — верно, желтокофтцы —К его ногам горлова пасть.Я изумился. Все так дикоМне показалось. Это «он»Обрадовался мне до крика.«Не розовеющий ли слон?» —Подумал я, в восторге млея,Обескураженный поэт.Толпа раздалась, как аллея.«Я. — Маяковский», — был ответ.Увы, я не поверил гриму(Душа прибоем солона)…Как поводырь, повел по КрымуСтоль розовевшего слона.И только где-то в смрадной КерчиЯ вдруг открыл, рассеяв сон,Что слон-то мой — из гуттаперчи,А следовательно — не слон.Взорлило облегченно тело, —Вновь чувствую себя царем!Поэт! поэт! совсем не делоСтавать тебе поводырем.
С.-Петербург
21 января 1914
Поэза истребления
Меня взорвало это «кубо»,В котором все бездарно сплошь, —И я решительно и грубоЕму свой стих точу, как нож.Гигантно недоразуменье, —Я не был никогда безлик:Да, Пушкин стар для современья,Но Пушкин — Пушкински велик!И я, придя к нему на смену,Его благоговейно чту:Как он — Татьяну, я МадлэнуУпорно возвожу в Мечту…Меж тем как все поэзодедьцы,И с ними доблестный Парнас,Смотря, как наглые пришельцы —О, Хам Пришедший! — прут на нас,Молчат в волшбе оцепенений,Не находя ударных слов,Я, среди них единый гений,Сказать свое уже готов:Позор стране, поднявшей шумыВкруг шарлатанов и шутов!Ослы на лбах, «пьеро»-костюмыИ стихотомы… без стихов!Позор стране, дрожащей смехомНад вырожденьем! Дайте слезТому, кто приравнял к утехамПризывы в смерть! в свинью! в навоз!Позор стране, встречавшей «ржаньем»Глумленье надо всем святым,Былым своим очарованьемИ над величием своим!
