«Не в них ли сердце современнойЗапросной женщины?» — твердятИ с миной скуки сокровеннойПриводят несколько цитат.Я не согласен, — я обиженЗа современность: неужельНастолько женский дух унижен,Что в нудном плаче — самоцель?Ведь это ж Надсона повадка,И не ему ль она близка?Что за скрипучая «кроватка»!Что за ползучая тоска!Когда ж читает на эстрадеОна стихи, я сам не свой:Как стилен в мертвом ПетроградеЕе высокопарный вой!..И так же тягостен для слухаПоэт (как он зовется там?!)Ах, вспомнил: «мраморная муха[3]»И он же — Осип Мандельштам.И если в Лохвицкой — «отсталость»,«Цыганщина» есть «что-то», тоВ Ахматовой ее «усталость»Есть абсолютное ничто.
Лира Лохвицкой
Порыв натуры героичной,Полет в бездонье голубом,Меж строчек голос мелодичный —Вот пафос этой лиры в чем!Ее слеза слезой зоветсяИ выглядит она слезой,И полным сердцем сердце бьется,Гроза трепещет в нем грозой.Изысканные полутоныЕсть полутоны, а не ноль.Мучительны Агнессы стоныИ настоящая в них боль.Виденье принца ВандэлинаЕсть не слова, а — Вандэлин,Возникновения причинаКого — в рядах мирских причин.И ведьма у нее есть ведьма,А не «нарочно», «для детей».При том стихи бряцают медьюИ веют запахом полей.
Бальмонт («Его стихи — сама стихия…»)
Его стихи — сама стихия.Себе бессмертье предреша,Свершает взлеты огневыеЕго стихийная душа.Он весь поэт, поэт великий.В нем голоса всего и всех.Неуловимый лик столикийОтображает свет и грех.Он ощущает каждый атомИ славословит солнце он.То серафимом, то пиратомЯвляется хамелеон.