Вдруг снаряд двенадцатидюймовыйВ пароходный грохнулся котел,И взревел гигант, взлететь готовый,Как смертельно раненный орел.Умирали, гибли, погибалиМатери, и дети, и мужья,Взвизгивали, выли и стоналиВ ненасытной жажде бытия…Падали, кусали ближним горлаИ родных отталкивали в грудь:Ведь на них смотрели пушек жерла!Ведь, поймите, страшно им тонуть!Только б жить! в болезнях, в нищете ли,Без руки, без глаза — только б жить!«Только б жить!» — несчастные хрипели:«Только б как-нибудь еще побыть…»Был из них один самоотвержен;Но, бросая в шлюпку двух детей,И толпою женщин ниц повержен,Озверел и стал душить людей.Женщины, лишенные рассудка,Умоляли взять их пред концом,А мужчины вздрагивали жутко,Били их по лицам кулаком…Что — комфорт! искусства! все изыскиКушаний, науки и идей! —Если люди в постоянном риске,Если вещь бессмертнее людей?!
1915. Июнь
Эст-Тойла
Веранда над морем
Роланд
Полгода не видясь с тобою,Полгода с Эльвиной живя,Грушу и болею душою,Отрады не ведаю я.Любимая мною когда-тоИ брошенная для другой!Как грубо душа твоя смята!Как шумно нарушен покой!Оставил тебя для Эльвины,Бессмертно ее полюбя.Но в зелени нашей долиныМогу ль позабыть я тебя?Тебя я сердечно жалеюИ сам пред собою не лгу:Тебя позабыть не умею,Вернуться к тебе не могу.И ныне, в безумстве страданий,Теряясь смятенной душой,К тебе прихожу для признаний,Как некто не вовсе чужой…Найдем же какой-нибудь выходИз тягостного тупика.Рассудим ужасное тихо:Довольно мучений пока.
Милена
Полгода не видясь с тобою,Полгода кроваво скорбя,Работала я над собою,Смирялась, любила тебя.Когда-то тобою любима,Оставленная для другой,Как мать, как крыло серафима,Я мысленно вечно с тобой.Но в сердце нет злобы к Эльвине:Ты любишь ее и любим.Ко мне же приходишь ты ныне,Как ходят к умершим своим.Роланд! я приемлю спокойноНазначенный свыше удел.Да буду тебя я достойна,Раз видеть меня захотел.Ничем вас, друзья, не обижу:Вы — милые гости мои.