Том 4. Классические розы

Вечерние меня пугали б тени,
Не радовал бы и восход румяный:
Предаст. Расстроит. Омрачит. Изменит,
Раз нет мужчин, хотя бы с обезьяной.

Toila

23 февр. 1932 г.

Наступает весна…

Наступает весна… Вновь обычность ее необычна,
Неожиданна жданность и ясность слегка неясна.
И опять — о, опять! — все пахуче, цветочно и птично.
Даже в старой душе, даже в ней наступает весна!

Мох в еловом лесу засинел — забелел в перелесках.
О, подснежники, вы — обескрыленные голубки!
И опять в ущербленьях губчатых, коричневых, резких
Ядовитые ноздри свои раздувают сморчки.

И речонка безводная вновь многоводной рекою
Стала, рыбной безрыбная, сильной лишенная сил,
Соблазнительною, интересною стала такою,
Что, поверив в нее, я удилише вновь оснастил.

Я ушел на нее из прискучивших на зиму комнат,
Целодневно бродя вдоль извилин ее водяных,
Посещая один за другим завлекающий омут,
Где таятся лохи, но кто знает — в котором из них?

Этот лох, и сморчок, и подснежник незамысловатый,
Эта юнь, эта даль, что влекуще-озерно-лесна,
Все душе, упоеньем и радостью яркой объятой,
Говорит, что опять, что опять наступает весна!

Toila

7 мая 1932 г.

Очаровательные разочарования

Озерный промельк

Я грущу

Я грущу не о том, что себя отдала ты другому,
что до встречи со мной ты была не одна, а вдвоем,
что лишь гостьей прошла по убогому нашему дому, —
    Не о том… не о том…

Не о том, что уехала в город, что сам я уеду
далеко и надолго в края за Балканским хребтом,
что и впредь без тебя одержу над сердцами победу, —
    Не о том… не о том…

А о том я грущу, что два месяца были неделей,
что их нет, что они позади в чем-то мертвом, пустом,
что уже никогда мы с тобой не пойдем на форелей, —
    Вот о чем!..

Тойла

23 августа 193О

Когда озеро спать легло

Встала из-за стола,
Сказала: «Довольно пить»,
Руку всем подала, —
Преступную, может быть…

Женщина средних лет
Увела ее к себе,