рассмотрел полученные повреждения, то однозначно пришел к выводу, что здесь уже латать нечего. Зря только супердорогую импортную холодную сварку покупал. Крепкий у этой ели сук оказался. Хорошо, что короткий, до двигателя не дотянулся.
Приценившись к новому радиатору, Иван надолго впал в удрученное состояние. Если его купить, придется до следующей зарплаты забыть о нормальной еде. И ведь даже маломальского приработка не будет, поскольку откуда ж ему взяться, если кормилица, Волга то есть, находится в таком безобразном состоянии. Никакого тебе извоза. Да и кто б к нему в машину сел, когда у него физиономия всеми цветами радуги побежала? Разве что камикадзе или слепой. Единственный вариант — пойти, занять денег у кого- нибудь из знакомых. Но залезать в долги тоже желания нет.
Но тут пришел на помощь сосед по гаражам, Толя. Толя проводил в гараже все свое свободное время, держал в специально пристроенной будке, замаскированной под земляной завал, пару лаек, любил порассуждать о политике, но в целом был безобиден и капельку смешон. Тем более неожиданным оказалась для Ивана его помощь, когда Толя, подойдя поздороваться и узнав суть проблемы, куда-то утопал, а через пятнадцать минут приволок бэушный, но вполне боеспособный радиатор. Денег за него брать отказался, зато не устоял перед пакетом с двумя бутылками водки и банкой маринованных огурцов, за которыми споро сгонял Семь-сорок. Единственное, что вызывало удивление Ивана, так это откуда взял Толя волговский радиатор? Сам-то до сих пор на стареньком Москвиче ездит. То есть не ездит, а изредка выгоняет Москвич наружу и делает круг по гаражному кооперативу, чем и ограничивается. Да и куда ему ездить? Дачи нету. Дети выросли, свои машины заимели. Впрочем, дареному коню…
Сначала Иван и Сергей залили в радиатор воду, чтобы проверить, не течет ли где? Оказалось, что подстраховались не зря: слезился один шов. Видать, разошелся от времени, а может быть, и заводской брак проявился. Пришлось запаивать. Да и купленная Лесничим холодная сварка тоже пригодилась. Замазали поверх пайки, подождали, проверили — все в порядке. Можно ставить и ездить.
Семь-сорок уже практически вернул форму изувеченному переду, и сейчас выстукивал крылья, тихонько матерясь на Лесничего, залившего их в начале года слишком толстым слоем антикора МИГ. Антикор этот отличался повышенной едкостью и совершенно не сох, в отличие, скажем, от того же отработанного масла, так что Сергею можно было от всей души посочувствовать. Измазался он уже по самые уши, а руки, несмотря на наличие перчаток, стали черными по запястья, поскольку нитяные перчатки насквозь пропитались едкой гадостью. Пахло от Семь-сорок тоже соответствующе. Не как от бомжа, конечно, но все же сильно и не розами…
— Слушай, а как ты думаешь: радиатор будем сегодня ставить, или лучше подождать, пока ты с крыльями закончишь?
— Мне по барабану, хочешь сегодня — ставь, без проблем. Мне он не помешает. Лучше скажи, когда оптикой затаришься? А то ни фар, ни поворотников.
— Поворотники как раз есть, у меня парочка еще с незапамятных времен заныкана. А вот с фарами сложнее. Думаю, завтра схожу, куплю. Но у меня уже в бюджете дыры зияют, как бы не пришлось до зарплаты ждать. Да еще с этим больничным меньше заплатят. Как думаешь, долго еще провозимся?
— Вот спросил, так спросил! А то сам не видишь — начать и кончить. Мне еще по паре дней на каждое крыло нужно, чтобы только форму вернуть. Плюс шпатлевка, шлифовка, покраска. Никак не меньше недели, и то, если каждый день от зари до зари пахать. Ты ж правое крыло прорезал, да еще ржавчины здесь до фига, придется изнутри заплату ставить. Как оно еще само собой от старости не отвалилось — большой секрет. Кстати, краска-то хоть есть, или тоже ждать, пока начальство тебе бюджет пополнит?
— Ждать.
— Понятно. Значит, все две недели. А то и три.
— Блин, и ведь никак не ускоришься! Вот что обидно!
— Хочешь, можно Димке Бегемоту позвонить? Еще кому-нибудь из наших. Навалились бы всем миром, глядишь — и за пару-тройку дней все восстановили.
— Да Димку дергать неохота. Он и так уже помог, как никто, сам знаешь. Не хочу злоупотреблять его хорошим отношением. Все-таки семья, и ребенок маленький. Да и с другими ребятами та же самая история. Как-нибудь сами справимся, чего народ напрягать?
— Ну, тебе виднее.
— С этой аварией вообще все по-дурацки получилось. Как подумаю, зла не хватает! Мало того, что у меня поездка в лесничество срывается, да еще и тебя подвел.
— Это в чем же?
— Ну, я ж тебе обещал альпуху по полной программе показать, научить всему, что сам знаю, а в итоге ты у меня пару раз на скальнике полазил, и все. Маловато. Хотя узлы, которые я тебе показал, все освоил, у тебя к этому прямо дар. Но в горы я тебя лично еще бы не отпустил. Рановато. Практики мало. А с этим ремонтом, какая практика к черту?! Боюсь, не успеешь ты до августа нормально полазить.
— Да не переживай ты еще и из-за этой ерунды! Я, кстати, тут подумал на досуге и решил, что альпинизм, конечно, дело хорошее, но мне в нем все равно за пару месяцев ассом не стать. А раз так, то зачем себе жилы рвать, да и тебя тиранить, от дела отвлекать? Я ведь хотел стать лучше, чем этот ее Юра, Камээс долбанный. Поэтому и начал учиться. А сейчас взвесил все за и против, и получил, что лучше мне что-то свое развивать, чем по чужим следам идти. Ну, стану я, к примеру, тоже кандидатом в мастера спорта, а что толку-то? В глазах Янки я ведь все равно буду вторым после этого ее хахаля. Так что в горы я с ними не пойду. Только себе хуже сделаю, да и Янку в глупое положение поставлю.
— Разумно.
— Спасибо. Но у меня все равно выбора нет.
— Это точно. Кстати, чем планируешь заниматься?
— Думаю, что все-таки компьютерами. Это у меня лучше всего выходит. Вот машину твою в порядок приведем, начну объявления о приеме на работу просматривать. Глядишь, что-нибудь подходящее и подберу. Плюс пойду в Спасение на резервиста учиться. А то иной раз обидно: резервистов на какую-нибудь беду сорвали, а корреспондентов — извините, ребятки, побоку. Мол, нам опытные люди нужны, не то, что вы. Сколько раз уже с этим сталкивался! Обидно до жутиков.
— Ты лучше скажи, что там у тебя со здоровьем? Я все за твою голову тревожусь.
— А что голова? В порядке. Уже почти не кружится. Вчера, правда, затошнило слегка, но это я сам сдурил. Решил гантели потягать, плечи подкачать. В первый заход пятьдесят раз выжал, отдохнул, во второй заход пятьдесят раз, тут-то меня и прихватило, едва гантели не выронил. Минут пять искры из глаз сыпались. Потом вроде ничего, оклемался.
— Ну, ты и чудила! Какие к черту плечи, когда ты еще в себя не пришел! Всыпать тебе надо по первое число за такие фокусы!
— Одно другому не мешает. И я меру твердо знаю, что я — враг себе?
— Тебя послушать, выходит, что враг. Кстати, может, передохнем? А то чего-то я уже замотался.
— Вот эту складку распрямлю, тогда и перекур. А то придется заново сюда лезть, опять в этот антикор нырять. Удовольствие, я тебе скажу, ниже среднего.
— Так ты сам вызвался! А мог бы и я, между прочим!
— Нет уж, посмотрел я на то, как ты вмятины выправляешь! Форменное издевательство над жестянкой. После тебя все переделывать надо! Лучше ты со своим радиатором возись, чем так машину увечить!
— А в глаз?
— А в лоб?
— Встреча представителей рабочего класса прошла на высоте и в обстановке полного взаимопонимания!
Иван и Сергей переглянулись и от души расхохотались. Восстановление машины шло полным ходом.
Кристина только что проводила Фомича, который собирался пойти посмотреть, что делается на дальних границах лесничества. Дел на сегодня особых не предвиделось, впрочем, как и всегда, так что спокойно можно было пойти порисовать очередной пейзаж. Кристина уже потянулась к мольберту, как вдруг остановилась. Она поняла, что ей совершенно не хочется рисовать. Неужели вконец выдохлась, пока три дня мучилась над подаренной Фомичу картиной?
Кристина подумала и решила справиться с собственной ленью и несмотря ни на что все же отправиться на этюды. Она долго уговаривала себя, что это сделать просто необходимо, иначе это будет очевидным
