скажем, слегка различались. Шорты категорически не желали задерживаться на моих бедрах и падали вниз.
— Эх, так и смотрел бы на такой великолепный стриптиз, да уж ладно, помогу, — сказал Леша, когда эта конструкция грохнулась с меня в третий раз. — Иди сюда. Вот эту веревочку видишь? — Леша ткнул меня носом в какой-то шнурок, торчащий на поясе шорт. — Берешь и аккуратно затягиваешь, пока не станет как раз. Ну, что я говорил? Так, теперь объявляю программу на ближайшие пару часов: прыгаем в койку, включаем телевизор и смотрим, пока не надоест, можем при этом тихонько дремать — не возбраняется.
— А можно просто подремать без всякого телевизора? — обнаглев, спросила я, поскольку глаза слипались просто катастрофически. Разморило после сытного обеда, называется.
— Спрашиваешь! Давай, ныряй, пока не свалилась. Ах, да: у меня одна подушка пожестче, другая помягче. Тебе какую дать?
— Помягче, — выбрала я, и уже секунд через десять перешла в горизонтальное положение.
Через пару минут Лешка присоединился ко мне, хозяйским жестом обнял со спины, — а дальше ничего не помню, поскольку окончательно вырубилась. Может, они в свой пирог снотворное подмешивают?
Проснулась оттого, что мне ужасно жарко. Кое-как разлепив глаза и сообразив, где я нахожусь, поняла, что театр абсурда продолжается. Лешка безмятежно дрых, забросив на меня свои конечности, так что я оказалась погребена под его ногами и минимум одной рукой. Впрочем, тяжело мне не было. А вот жарко — да. Не обманул по поводу печки. А я-то сдуру еще под одеяло забралась.
Так, а теперь думаем на протрезвевшую голову. Возможны два варианта происходящего. Вариант первый: надо мной прикалываются с целью заманить в постель, — а с какой же еще? Правда, шутка тогда получается довольно жестокой. И опять же: если от меня требовалось только раздвинуть ноги, то получается, что Лешка упустил уже уйму подходящих моментов для этого. Или у него все строго по расписанию? Сказал — в полночь, значит в полночь. Бр-р, что-то мне этот вариант совершенно не нравится.
Так, а что у нас с вариантом под номером два? Согласно ему, Алексей говорит правду и ничего кроме правды. Поверить в это, конечно, нелегко. Но все же? Если представить, что в вопросах касаемо матримониальных планов он серьезен, тогда я попала. С его стороны налицо тоталитаризм, деспотизм, и хрен знает сколько еще всяких «…измов». Он ведь со мной не советовался, просто ставил перед фактом: мол, любовниками станем сегодня, поженимся скоро… Хорошо еще появлением наследников вроде как не озаботился.
Чем мне это грозит? Только тем, что разорвать отношения с этим человеком, если меня вдруг что-то не устроит, будет довольно сложно. И работать с ним в одной команде после этого никогда не сможем, не стоит обманываться. А в целом… Хочу ли я замуж?
Всесторонне обдумав этот вопрос, я пришла к выводу, что хочу. Вон, даже Темка с Машкой сподобились, а я чем хуже? Но говорят, что для брака, если он, конечно, не по расчету, а нормальный, надо любить друг друга. А что у нас с Алексеем по данному пункту?
Тщательно проанализировав чувства и эмоции по отношению к Лешке, я призналась сама себе, что влюблена в этого тирана и деспота по уши. Влюбленность, говорят те же мудрые люди, это еще не любовь, но неплохое начало для перехода в это состояние. Но с другой стороны: а как же осторожность? Скоропалительные связи с последующими браками по статистике крепостью уз не отличаются. И еще не ясно, каким будет Лешка в быту, не будет ли он подавлять меня со своими командирскими замашками и куча других вопросов. А, да наплевать, в конце концов! Когда это ты, Лизка, отличалась осторожностью! Вот и не строй из себя невесть кого. Даже если в очередной раз на те же грабли напорешься, так тебе не впервой, чем и утешайся. А что касается Алексея… Человек собирается устроить вам праздник, поэтому не мешай ему, вдруг что и получится!
Лешка во сне что-то довольно замурчал, пошарил рукой по кровати и сгреб меня поближе. Ой, я же так в два счета взмокну! А если отодвинуться?
Мои телодвижения не прошли незамеченными, и Лешка открыл глаза:
— Ну что, выспалась?
— Ага.
— Будем целоваться или телевизор смотреть?
— Ты всегда ставишь вопрос ребром? Не боишься, что сбегу от тебя?
— Прямые вопросы — прямые ответы, а на трусиху ты похожа. Я тебя еще вчера раскусил.
— И что ты еще обо мне успел выяснить?
— Доложить полные разведданные?
— Докладывай! — развеселилась я и приготовилась слушать. Алексей состроил жутко серьезную физиономию и начал нудно перечислять:
— Наблюдаемый объект одинок, но вполне самодостаточен. На контакты идет легко, но открываться не спешит, из чего делаем вывод, что до конца людям не доверяет. И видимо, имеет на это свои причины. Ввиду наличия в команде объектов-раздражителей находится в состоянии постоянного стресса, что старательно скрывает, в первую очередь от себя. Вероятность неконтролируемой эмоциональной вспышки при наличии раздражителей — около сорока процентов, при их отсутствии — понижается до пяти. В душе — романтик, на деле — прагматик. Не чуждается экспериментов, хотя в целом тяготеет к традициям…
— Подожди, — перебила я Алексея. — Ты что, хочешь сказать, что вывел все эти умозаключения только на основании того, что успел увидеть за вчерашний день?
— Ну, не только за вчерашний, еще чуть-чуть и за сегодняшний. А что — не похоже? Мало совпадений?
— В том-то и дело, что слишком много. И я начинаю тебя бояться.
— Не стоит. Я — товарищ мирный и беззлобный, кого хочешь спроси. Ну, так что по поводу поцелуев? Или пока лучше телевизор? Понятно, раз ответа не слышу, займемся и тем и другим одновременно.
Лешка достал из-под кровати пульт и включил телевизор, после чего перешел собственно к любовной лирике. Нет, целовался он хорошо. Просто великолепно. Но меня отчего-то не покидало ощущение, что за нами наблюдают, и в комнате еще кто-то есть, поэтому чувствовала себя, мягко скажем, сковано. И тут в ногах что-то взвизгнуло и засуетилось. От неожиданности я отскочила от Лешки и со всего маху налетела спиной и затылком на стену. Из глаз посыпались искры.
— Ах ты, негодник! Ты чего же это Лизу пугаешь, а? Будешь так себя вести, отправишься туда, откуда пришел. И нечего ко мне подлизываться!…
Кое-как справившись с фейерверком из глаз, я проморгалась и посмотрела, с кем же разговаривает Алексей. Оказалось с Кузей. Песик, похоже, испугался не меньше меня. Он весь дрожал и низко-низко опустил голову, а преданные собачьи глаза хранили такое беспомощное выражение…
— Лиз, ты уж его прости! Он частенько ко мне на кровать взбирается. Знает, хитрюга, что здесь мягче, чем в прихожей на коврике. Сейчас прогоню его, чтобы не мешал.
— Нет, не надо. Я сама виновата, что его не заметила. А ты не знаешь, почему он взвизгнул?
— Кажется, я по нему ногой попал. Или хвост прищемил.
— Так его пожалеть надо, а не прогонять! Кузя, иди сюда, мой хороший, я тебя поглажу!
Песик подскочил, завилял хвостом и бросился на руки, успев попутно лизнуть меня в нос. Можно сказать, тоже поцеловал на свой манер.
— Кузя, я сейчас ревновать начну! — начал Леша таким грозным голосом, что я вздрогнула: вот и приплыли! Если человек меня к собственной собаке ревновать начал, страшно и думать, что дальше будет.
Кузя прижал уши, задрожал и забился мне под бок.
— Как ты можешь так издеваться над собакой! — начала я обвинительную речь, как вдруг поняла, что Лешка смеется. Так это он нас с Кузей разыгрывает что ли?
Кузя робко высунул свою лохматую головенку, положил ее мне на живот и настороженно поглядел на Алексея. Тот подмигнул мне, и вновь грозно произнес:
— Ах, такой-сякой!…
Кузя мигом нырнул обратно, для верности зарывшись под одеяло.
— Видела, какой трусишка? На самом деле, он больше притворяется. Прекрасно знает, что никуда я его
