глаз. Сочтя, что порция овсянки сполна компенсирует мое любопытство, я отважилась задать еще один вопрос:
— А где мои родители?
— Подохли, — равнодушно повела Прасковья плечами.
— Когда?
— А как тебя выродили, так и подохли.
— Значит, я здесь воспитывалась?
— А где ж еще? Кому ты еще нужна, кроме родной бабки? Ну, все, хорош базарить, давай, отдыхай. Завтра ты уже должна быть на ногах.
Сделав столько оптимистичное заявление, Прасковья забрала жестяную миску с остатками каши и удалилась. А я принялась осмысливать полученную информацию.
Моя родная бабка меня не любит. Это факт. Интересно, почему или за что? Что я успела такого натворить, чтобы заслужить нелюбовь в столь крупных размерах? Или все дело в моих родителях? Про тех, кого любили, не говорят «подохли». Да и отказ Прасковьи вызвать мне врача о многом говорит. Похоже, ей все равно, что со мной будет. На самом деле все равно.
И все-таки интересно посмотреть на тех, кто дал мне жизнь. Может, хоть так я узнаю что-то о себе? Должны же быть у Прасковьи хоть какие-нибудь фотографии тех лет! В следующий раз обязательно спрошу об этом. Да, и я по-прежнему не знаю, как называется населенный пункт, в котором я нахожусь. Даже не знаю, сколько в нем жителей. Совсем забыла поинтересоваться. Хотя что-то во мне говорит, что Прасковью не радуют мои расспросы. Хотя, какое мне дело до того, нравится ей это или нет. Я должна знать, кто я такая, и точка. А поскольку кроме Прасковьи расспросить мне об этом некого, значит, буду спрашивать ее.
Хм, а по поводу «завтра уже быть на ногах» — это она, надеюсь, пошутила? Я ж дальше порога не уползу, меня шатает туда-сюда, и слабость ужасная. Впрочем, при сотрясениях мозга всегда так…
Стоп! Откуда я знаю, что у меня именно сотрясение мозга? Вернее, даже не так: откуда я вообще знаю о существовании такого диагноза и почему так легко поставила его себе? Может, я медик? Ну, или по крайней мере что-то знаю об этом?
Сконцентрировавшись на образе человека в белом халате, я попыталась представить себя в роли врача. Не получилось. Образ слезал с меня, как чужой не по размеру костюм. Значит, дело не в этом. Но откуда я знаю про сотрясение мозга?
И тут до меня дошло! Все просто, как дважды два! У меня уже не первое сотрясение мозга, только и всего. И диагноз этот мне поставили еще в прошлый раз, поэтому подсознание так легко и выдало мне его. Но как я его заработала? В этот раз по словам Прасковьи я упала с сеновала…
«Я упала с сеновала, тормозила чем попало», — ни с того, ни с сего всплыла в голове строчка какой-то прибаутки. Спасибо, вовремя. Нет бы чего полезного вспомнить, а то всякая галиматья лезет. Так что там с сеновалом? И что я, собственно говоря, там забыла? Сеновал… Сеновал… Судя по всему, там хранится сено. Если я оттуда упала, сеновал находится выше уровня первого этажа. А разве сено удобно хранить так высоко? И зачем вообще нужно сено? Кажется, для того, чтобы давать его домашней скотине. Ну, еще им, кажется, матрасы набивают. Ну же, давай, думай: сено, сеновал… Я поднимаюсь по лестнице… Кстати, а по какой? Со ступеньками или из двух бревен с поперечинами? Если из бревен, тогда и немудрено грохнуться. Особенно если какая-нибудь поперечина гнилой оказалась. Оп-па, а раз так, тогда помимо головы должны были пострадать и ноги. Ну-ка, проверим!…
Нет, ноги в полном порядке. Даже плевенького синяка не обнаружилось. Странно. Это как же прицельно надо падать на голову, чтобы не повредить всего остального. Ведь с руками, судя по ощущениям, у меня тоже все в порядке.
Столь глобальные раздумья вконец утомили меня, и сообразив, что все равно ничего путного сегодня больше не вспомню, я поудобнее устроилась в скрипящей пружинами кровати и закрыла глаза.
— Так, сколько у нас бойцов?
— Пока еще не все, Матвей Яковлевич, — отрапортовал Тема.
— Кого не хватает помимо Алексея?
— Ну, собственно говоря, только его и не хватает, — развел руками Тема.
— Я вместо него, — вступил в разговор угрюмый юноша баскетбольного роста.
— Разрешите представить тем, кто не знает. Это Саша, брат Алексея. Саша, новых известий от Алексея пока нет?
— Есть. Прилетает завтра первым же рейсом. Билеты уже купил. Да, родители просили передать: если вдруг потребуется помощь транспортом или еще чем-нибудь, они всегда готовы. Они очень переживают за Лизу.
— Мы все переживаем, иначе бы нас тут не было, — отозвался Матвей Яковлевич. — Итак, позвольте вам вкратце обрисовать сложившуюся ситуацию. Ориентировочно позавчера у Лизы появились гости, мужчина и женщина лет сорока, которых она по неизвестным нам пока причинам впустила в дом. Вчера- сегодня Лиза пропала. Она не отвечает на звонки, оба телефона глухо молчат. Наша задача: выяснить как можно больше о том, что произошло. Кто они такие и чего им надо от Лизы.
— Так давайте хорошенько тряхнем эту парочку! Расскажут все, даже то, чего не знают! — предложил Тема, машинально поправив на носу несуществующие очки. — Нас тут мужиков хватает…
— А про меня забыли? — раздался негодующий возглас Машки. — Я, между прочим, рукопашник получше некоторых буду.
— Сиди уж, рукопашник, одновременно ласково и строго осадил жену Тема. — Куда тебе теперь кулаками махать? Тебе беречь себя надо, не забывай! — и он многозначительно скосил глаза на ее живот. Машка зарделась.
— Нет, ребята, силовое воздействие пока применять рано, — сказал Матвей Яковлевич. — Как самый старший среди вас и самый опытный, я категорически настаиваю, чтобы оккупантов пока оставили в покое. Подумайте: одно неверное решение, и Лизе будет угрожать серьезная опасность. Вы готовы рисковать ее жизнью?
— А почему вы считаете это решение неправильным? — не унимался Тема. — Что может быть проще: вытрясти из них нужную нам информацию, а их сдать в милицию, и вся недолга.
— Самое простое решение не значит самое верное. У нас нет никакой гарантии, что они скажут, где Лиза. Более того, им выгодно молчать, даже под страхом силового воздействия. В противном случае им грозит тюремное заключение. А кто ж согласится сам на себя показания давать? Да и потом: ну, вызовем мы милицию. А они в ответ встречный иск состряпают. О том, как мы их били ногами и даже по голове. И кто тогда окажется за решеткой? Кстати, пора бы нам узнать, кто они такие. Думаю, в разведку отправим… Сашу.
— А почему его? — недовольно спросила Машка, которой до смерти хотелось лично принять участие в поисках пропавшей подруги.
— Да потому что в Лизиных альбомах полно ваших фотографий, и если оккупанты хоть чуть-чуть соображают, что они делают, они в обязательном порядке должны были их пересмотреть, чтобы знать в лицо тех, кто может к ним пожаловать. А Сашиных фотографий, насколько я знаю, там нет. Поэтому логично, что пойдет именно он. Кроме того, по комплекции он самый представительный из всех нас. Вышвыривать такого из квартиры, я думаю, побоятся. Значит, есть шанс, что Александр узнает все, что нам надо.
— Я готов, — отозвался Саша, одновременно сжав кулаки.
— Значит, слушай свою легенду. Ты — приятель Лизы, работаешь вместе с ней сценаристом. У нее дома остался лежать один из сценариев, который срочно потребовался начальству. Поскольку телефоны Лизы не отвечают, тебя послали найти этот сценарий. Что делаешь: сначала интересуешься, кто они такие. Не стесняйся спросить имена и фамилии, и откуда они прибыли. Можешь даже слегка удивиться: мол, не слышал от Лизы таких. Но не переборщи. Понял?
— Само собой, — дернул плечом Саша.
— Хорошо. После взаимного представления выдаешь легенду о пропавшем сценарии. Настоятельно требуешь, чтобы тебя пропустили в комнаты. Мол, ты знаешь, как выглядит этот сценарий, он лежит в красной папке с надписью «мыло», и вообще ты в этом доме каждый закоулок знаешь, поскольку вы
