В 57-м у них родилась дочь. Горбачев уверенно двигался по служебной лестнице, его жена работала преподавателем, читала лекции, занималась научной работой. С 70-го года она уже стала «первой леди» огромного края, привыкшая к тому, что все обсуждают ее манеру одеваться, ее наряды, ее обувь, менторский, хорошо поставленный от многочасовых лекций голос. Она постепенно привыкала быть в центре внимания, привыкала быть первой среди остальных. Защитив кандидатскую диссертацию, Раиса Максимовна стала доцентом на своей кафедре, но когда ей предложили должность заведующей, она сразу отказалась. Ей не нужна была подобная карьера, все ее мысли связаны с мужем, который должен сделать карьеру уже в столице. Она верила, что рано или поздно они туда снова вернутся. Ей подсознательно хотелось вернуться в Москву. Спустя много лет она признается, что, приехав в Москву, они сразу отправились по знакомым местам, чтобы найти Сокольнический загс, где они регистрировались. Ей так не хватало этой столичной атмосферы – театров, музеев, библиотек. И в 78-м переезд в Москву наконец состоялся, уже гораздо позже она напишет, что это была самая большая радость не только для нее, но и для всей семьи – мужа, дочери, зятя.
В 85-м Горбачев становится Генеральным секретарем. И его супруга, соответственно, «первой леди» большой страны. Она действительно хотела соответствовать имиджу супруги главы государства. Ее наряды обсуждали теперь все женщины страны, ее высказывания цитировали газеты и журналы всего мира. Она все время находилась рядом со своим мужем. И это начало вызывать все нарастающее возмущение людей. Если бы все шло спокойно и благополучно, возможно, она вызывала бы меньшее отторжение. Но в стране происходили невероятные перемены, кровавые конфликты, падал жизненный уровень народа. И на этом фоне умная, гордая и красивая женщина воспринималась почти как личное оскорбление, а ее вмешательство в политическую жизнь страны раздражало уже многих. Горбачев не скрывал, что ценит, любит и уважает свою жену. Но особенности советского менталитета и сформировавшегося устойчивого образа жены генсека были несколько отличными от того поведения, которым руководствовалась Раиса Максимовна.
Супругой Ленина была Надежда Константиновна, его партийный товарищ и единомышленник, которую вряд ли можно было бы назвать обаятельной женщиной. Супруга Сталина – Надежда Алилуева, покончила с собой еще в 30-е годы, и все привыкли к тому, что у вождя-небожителя не может быть рядом равного ему партнера.
Супруга Хрущева соответствовала его имиджу крепкого человека из народа, волею судеб ставшего вождем огромной страны. Супруги Брежнева, Андропова, Черненко уже по традиции почти никогда не появлялись на экранах телевизоров, и люди не подозревали даже об их существовании, не зная имен своих «первых леди». Даже в Америке, где после пожилой миссис Эйзенхауэр «первой леди» стала обаятельная и красивая Джекки Кеннеди, она вызывала не только восторг, но и неприятие окружающих ее женщин. Слишком вызывающе выглядела эта француженка, слишком была красивой и слишком привлекала к себе внимание мужчин. Поэтому она тоже сполна получала не только свою порцию любви, но и свою порцию ненависти.
Принцесса Грейс, принцесса Диана, позже Карла Бруни, каждая из них столкнется с этим поразительным свойством толпы, способной любить и ненавидеть одновременно. Вы слишком красивы и слишком счастливы – таков лейтмотив зависти и неприятия обычных людей. Неприязнь к политику они переносят и на его супругу. Достаточно появиться рядом с лидером государства незаурядной и красивой женщине, как она оказывается под пристальным взглядом своих почитателей и недоброжелателей. Так было на протяжении всей истории человечества, так было и с семейной четой Горбачевых.
Сама того не желая, она подсознательно еще больше вредила имиджу своего мужа, которого считали неспособным подкаблучником и слишком нерешительным человеком, явно не справлявшимся со своими обязанностями.
Сменившая ее позже на посту «первой леди» Наина Ельцина, напротив, оказалась идеальным спутником своего взбалмошного мужа, великолепно сыграв роль скромной и заботливой жены, мягкой и доброй женщины. Урок Горбачевой и Ельциной будет усвоен. Следующие «первые леди» не станут появляться на публике столь часто, раздражая всех своими сентенциями и нарядами. Ни Путина, ни Медведева не захотят играть непопулярную роль Горбачевой, предпочитая оставаться в тени своих мужей.
Сразу после избрания Генеральным секретарем он позвонил жене и рассказал ей о том, что заседание Политбюро прошло спокойно и его избрали единогласно. Первое, что он сделал, войдя в свой кабинет, это позвонил ей, чтобы поделиться радостью. Он знал, что она с самого утра нетерпеливо сидела у телефона, ожидая его звонка.
Все последующие перипетии, конфликты, потрясения, трагедии они переживали вместе. Она была все время с ним, в самые трудные времена. Даже в Армению, обезумевшую от горя после землетрясения 88-го года, он возьмет с собой супругу. Даже в Чернобыль, куда вообще не следовало ездить ни ему, ни ей. Она все будет пропускать через себя, через свои нервы, через свое сердце. Его ошибки будут ее личными неудачами, его потрясения – ее личной трагедией, его отставка – ее личной катастрофой.
И одним из самых сильных потрясений стала октябрьская ночь 90-го года, когда он, расстроенный, приехал домой. Она увидела, как он входит на дачу, и уже по его внешнему виду поняла, что произошло нечто ужасное. Но что еще могло произойти после тбилисских событий 89-го, бакинских 90-го, после трагедий в Фергане, Оше, Карабахе, Осетии, Приднестровье? Она теперь опасалась каждого телефонного звонка, каждого неожиданного визита курьера, каждого срочного вызова. Горбачев вошел в комнату не раздеваясь, посмотрел на жену. Он только привычно снял шляпу и молча посмотрел на жену.
– Что? – взволнованно спросила она. – Что еще произошло?
– Они его убили, – выдавил он, глядя ей в глаза. В них была такая скорбь и мука, что она испугалась, и ей стало по-настоящему страшно. Кого и кто мог убить?
Она подошла к нему, взяла его за руку.
– Успокойся. Я сейчас оденусь, и мы выйдем погулять. Только скажи, что случилось? Кого убили?
– Мераба, – сказал он. – Они убили Мераба Мамардашвили.
– Как это, убили? – не поверила Раиса Максимовна.
– Довели до инфаркта, – выдохнул он. – Мне рассказал обо всем Болдин. Можешь себе представить... Они плевали ему в лицо, называли предателем. Прямо в аэропорту. У него не выдержало сердце.
– Пойдем, – позвала она мужа, быстро надевая плащ. – Пойдем погуляем. Тебе нужно немного успокоиться.
Когда он появлялся дома в особенно расстроенных чувствах, она выводила его в парк и гуляла с ним вокруг дома, снимая напряжение и выслушивая его исповеди. Он, не стесняясь, рассказывал ей обо всем. Они были знакомы с Мерабом еще в далекие 50-е годы, когда тот женился на подруге Раисы Максимовны, с которой они вместе жили в одной комнате студенческого общежития. Постепенно Мераб вырос в одного из самых известных философов XX века. Выдающийся сын грузинского народа оказался провидцем. Когда на волне после апрельских событий в Грузии лидером нации выдвинулся Звиад Гамсахурдиа, Мераб Мамардашвили произнес свою самую знаменитую и самую горькую фразу: «Если мой народ проголосует за Гамсахурдиа, я выступлю против своего народа». Такую фразу мог сказать только абсолютно честный и мужественный гражданин своей страны. Он действительно выступил против Гамсахурдиа, который приведет свою республику к национальной катастрофе и гражданской войне. Истину Мераба никто не захочет понимать или принимать. Он умрет от разрыва сердца, не выдержав неприятия и ненависти окружающих его людей. Через одиннадцать лет в Грузии ему установят памятник. Но это произойдет уже в новом веке.
В тот вечер Горбачев был по-настоящему потрясен смертью Мераба. На следующий день он встал немного позже обычного. Руководитель личной охраны генерал Медведев даже заходил в дом, чтобы узнать, как чувствует себя президент. За завтраком он долго молчал. Она сидела рядом с ним и тоже молчала.
– Я все время думаю о том, что у нас произошло, – признался Горбачев. – Может, все было напрасно? Все было неправильно? Мне звонил из Германии Коль и говорил, что благодарные немцы никогда не забудут моего вклада в объединение их страны. Что я должен был делать? Поставить танки и оставить эту проклятую стену? Чтобы в их столице по-прежнему стояла стена, разделяющая один народ друг от друга? И меня сейчас за это ругают. Говорят, что я не защитил наши интересы. Как я мог их защитить?
