была городская опера. Ринату достался сюит, а в двух номерах рядом поселили Талгата и Тамару. Вечером они отправились ужинать в ресторан «Бонвиван», который считался одним из лучших в городе. Тамара попросила принести всем троим баранье седло, фирменное блюдо ресторана. Рядом, за соседним столиком, расположился пожилой незнакомец лет шестидесяти. Он все время смотрел в их сторону. Ринат помрачнел. По росту это вполне мог быть и сам Глущенко, получивший другое лицо. Но мужчина смотрел не на них. Его больше интересовала Тамара, которая даже не смотрела в его сторону. Она договорилась о завтрашней встрече с Эженом Пети. Но он поставил категорическое условие, что будет беседовать только с самим Ринатом Шариповым и не примет никого более. Тамара попыталась объяснить, что мсье Шарипов не говорит по-французски. Мсье Пети ответил, что он может разговаривать с гостем и по-английски. Но при их беседе не должен присутствовать никто из посторонних. Тамара изложила требование Эжена Пети, и Ринат неожиданно легко согласился. Они решили, что, когда Ринат отправится на встречу, Талгат и Тамара будут ждать его в машине, припаркованной у поместья Пети.
Незнакомец дождался, когда заиграет музыка, и, поднявшись, пригласил Тамару на танец. Она не отказалась. Но с первого взгляда оценила его костюм, обувь, часы. Мужчина более чем среднего достатка, возможно, пенсионер или клерк средней руки. Такой мужчина не мог ее заинтересовать. И поэтому, станцевав с ним один танец, она сухо поблагодарила его и вернулась на место. Ринат сдержал улыбку. Тамара была в своем амплуа.
– Тебе не понравились его часы или его обувь? – спросил Ринат.
– Его выражение лица, – ответила Тамара, – пустой и вялый мужчина. И для меня слишком стар. Годится мне в отцы. Вы спрашиваете ради интереса или хотите помочь мне определиться с моим выбором?
– Исключительно из интереса, – ответил Ринат, – разве я посмею тебе помогать? У тебя на каждого мужчину есть свой собственный, неповторимый взгляд. Ты как компьютер сразу все вычисляешь. Мне за тобой не угнаться.
Тамара улыбнулась. Сравнение с компьютером ей понравилось. На следующее утро они отправились к поместью Эжена Пети, некогда принадлежавшему Марселю Эстебану. По дороге они умудрились заехать в другое место и едва не опоздали на встречу, приехав без трех минут двенадцать.
Ринат вышел из машины и пошел к дому, стоявшему на холме. Большой двухэтажный особняк был виден издалека. Дом был окружен роскошным садом, в котором сразу угадывалась работа профессионала. Ринат подошел к дому, поздоровался с женщиной, которая встретила его на пороге. Она была одета в темное платье, на голове была косынка. Ринат вошел в просторный холл, прошел в большую гостиную с камином. И почти сразу с другой стороны к нему вышел хозяин поместья. Эжен Пети в жизни был даже лучше, чем на фотографиях. Молодой, загорелый, подтянутый. Одетый в голубые джинсы и синюю рубашку. Он крепко пожал руку Ринату, приглашая его сесть перед камином, где уже стояли два больших кресла.
– Спасибо, что согласились на встречу в подобном формате, – кивнул Эжен, – я не люблю, когда здесь появляются посторонние. И вообще я считаю, что нельзя пускать в дом кого попало. И в свой сад – тоже нельзя. У людей разная энергетика. При положительной растения цветут, при отрицательной они погибают. Нельзя приглашать в дом любого знакомого. Это плохо сказывается на самих хозяевах.
– Возможно, вы правы, – вежливо согласился Ринат, – сейчас вообще не принято приглашать гостей домой. Обычно встречаются в ресторанах или в офисах. И очень редко дома. Уже другой уклад жизни.
– Я никогда не был в России, – признался Эжен, – и вы первый русский, с кем я разговариваю.
– По отцу я татарин, а по матери – украинец, – пояснил Ринат, – но вы правы. Я гражданин России и человек русской культуры.
– Поэтому я и согласился с вами встретиться, – сказал Эжен, – я подумал, что вы меня лучше поймете.
– Как миллиардер миллиардера? – пошутил Ринат.
– Нет, – очень серьезно ответил Эжен, – как человек человека.
Ринат достал диктофон. Взглянул на хозяина. Тот, соглашаясь, кивнул.
– Давайте начнем, – предложил Ринат, – итак, вы стали наследником Марселя Эстебана. У него не было наследников, кроме вас?
– Нет, – ответил Эжен, – он никогда не был женат, и у него не было детей. Поэтому никто не оспаривал его завещания. Часть денег он передал в клинику на лечение онкологических больных, часть пожертвовал разным фондам. А большую часть завещал мне.
– Вы знали, что он написал свое завещание?
– Да, конечно.
– И знали, что вы указаны в нем как единственный наследник.
– Да. Я сам читал это завещание.
– Вы обсуждали с ним детали завещания?
– Мы с ним говорили на эту тему.
– Что вы почувствовали, когда он вам впервые сказал об этом?
– Ничего. Растерялся. Уверял его, что ему рано думать об этом завещании. Он был абсолютно здоровым человеком. Всегда боялся умереть от онкологического заболевания. Его отец умер в пятьдесят шесть от рака желудка. Марсель очень боялся повторить его путь, все время проверялся. А умер от инфаркта, какой-то тромб застрял и вызвал мгновенную смерть. Никто даже подумать не мог, что такой здоровый мужчина может умереть.
– И вы поняли, что стали миллиардером.
– Нет, я об этом в тот момент не подумал. Мне было очень больно, что умер Марсель, и я больше думал о своем ушедшем друге.
– Вы были так близки?
Эжен помолчал. Потом с вызовом сказал:
– Мы были любовниками. Последние два года мы жили вместе. К сожалению, по французским законам мы не могли сочетаться браком. Марсель предлагал мне выехать в Испанию или Голландию, где можно было бы зарегистрировать наш брак. Но мы не успели. А потом оказалось, что он все предусмотрел и перевел большую часть своего наследства на меня.
Ринат ошеломленно молчал. К такому повороту он не был готов. И даже не представлял, что ему нужно спрашивать.
– Какая была первая крупная покупка, которую вы сделали, вступив во владение наследством? – наконец спросил он.
– Изменил систему водоснабжения сада, – ответил, даже не думая, Эжен, – здесь такой чудесный сад.
– Я имел в виду первую крупную покупку для себя лично.
– Не знаю, не помню. По-моему, купил новый домашний кинотеатр. Я остался один, и мне было тяжело без Марселя. Начала развиваться депрессия. Я пытался с ней бороться, но ничего не получается. Вы знаете, ведь я уроженец Бордо, а там борются с депрессией привычным способом. Можно утопить свое горе в вине, можно залить свою депрессию. Но у меня не получается. Чем больше пытаюсь забыться, тем тяжелее. Ведь этот дом принадлежал Марселю вот уже тридцать лет. Здесь каждый камень помнит его прикосновение, каждая вещь напоминает о прежнем хозяине. Обычно считают, что любой человек его уровня – это хищник, готовый отнять чужую добычу и нажиться на страданиях близких. Но он был совсем не такой. Свои деньги он сделал в авиастроительной компании, акции которой резко подорожали. Он любил жизнь, понимал толк в хорошем вине, собирал предметы искусства. Его мало интересовали женщины, что, в общем, понятно. Но среди его друзей было много женщин. И умных мужчин. Он был эстетом, любил красивую одежду, обычно брал свои костюмы в Италии, куда специально ездил.
Он помолчал и вдруг добавил:
– Иногда я думаю, что отдал бы все деньги, лишь бы вернуть Марселя. Вы понимаете, мы были не только любовниками в физическом плане. Мы были очень близки. Интеллектуально близки. Считается, что геи – это люди нетрадиционной ориентации, которые связаны друг с другом только однополым сексом. Но это неправда. У мужчины с женщиной тоже могут быть очень скотские отношения. А могут быть возвышенные. Помните любовь Гюго? Какие письма ему писала его возлюбленная! Или переписку Бальзака с этой польской красавицей.
