– Нет джипа. – Кум вошел в гараж следом за мной и принялся складывать с полки в картонную коробку канистрочки и бутылки с тосолом, тормозными жидкостями, маслами и присадками к ним. – Это все, – объяснил он мне, – я уберу от греха, а то еще взбредет тебе, идиоту, в голову отравиться. А джип мне пришлось продать. Между прочим, по твоей милости, Разин. Срочно нужны были деньги, чтобы замять дело с твоим побегом. Да и найти тебя оказалось недешево. Так что, ввел ты меня в расходы. Будешь теперь отрабатывать.
«Хрен тебе! – сразу же решил я. – Не мог заставить меня вкалывать на зоне, не сможешь и здесь. Да и что я тебе наработаю, сидя безвылазно в гараже?» – В том, что за его пределы меня выводить не намерены, так же как и в том, что на мне оставят браслеты или к чему-нибудь прикуют, я был уверен. И оказался прав.
В гараж вошел Чечев, таща длинную цепь и еще одну пару наручников. С их помощью он закрепил один конец цепи на двутавровом железном стропиле в дальнем от входа углу гаража, другой был предназначен мне. Кум достал из кармана ПМ и передернул затвор.
– Сейчас с тебя ненадолго снимем браслеты. Если попробуешь выкинуть какой-нибудь фортель, – предупредил он меня, – стреляю без предупреждения. В коленную чашечку. Я не промажу.
Я не сомневался в том, что он не промажет. Так же как не сомневался и в том, что эта погань пальнет по мне без колебаний. А потому я и не помышлял о том, чтобы воспользоваться моментом, попытаться отрубить кума и Чечева и вырваться на свободу. Предположим, даже если и вырвусь, чудом не схлопотав пулю в колено, что дальше? В лучшем случае, погуляю до утра по поселку, пока меня не повяжут менты или не подстрелят мечтающие отправиться в отпуск солдаты. За пределы Ижмы мне все равно не выбраться. Ну куда я попрусь зимой без жратвы, без снаряжения? Сунуться в парму – значит, во-первых, в непролазных сугробах оставить за собой отчетливый след, по которому мои преследователи пройдут как по проспекту; а во-вторых, просто загнуться от голодухи и холода. Попробовать на уазике, в котором меня привезли сюда, доехать до Ухты – не хватит бензина. К тому же, уже на полпути меня все равно перехватит высланная навстречу группа захвата. Так что, как говорится, куда ни кинь, везде клин. Остается только смириться, покорно позволить этим уродам посадить себя на цепь, как паршивого пса, и, сжав зубы, терпеть издевательства, дожидаясь момента, когда смогу нанести ответный удар. А такой момент обязательно наступит – это я знал наверняка. Так же, как знал, что не бывает таких тупиков, из которых не выбраться. Надо только обладать выдержкой и терпением, и судьба обязательно подкинет шанс.
Чечев достал из кармана маленький ключик, прошипел мне в лицо: «Только рыпнись мне, сволочь!», – отомкнул наручники и снял с моей левой руки браслет. Ловко продел его в толстое кольцо, приваренное к оставшемуся свободным концу цепи, сомкнул со щелчком и удовлетворенно заметил:
– Вот так. Теперь будешь жить здесь. А я буду ходить к тебе в гости. Мразь!
Он с трудом перебарывал в себе этот соблазн почти двое суток и все-таки под самый конец не сдержался, не сумел пересилить себя и напоследок неуклюже попытался двинуть меня кулаком в солнечное сплетение. Чересчур неумело, слишком медленно. Я успел отклониться назад и ослабил удар настолько, что не почувствовал его, но потерял равновесие и с шумом раскинул кости по деревянному полу. И сразу же приготовился к тому, что сейчас встану и просто забью ногами эту толстопятую паскуду Виталия Чечева. Плевать я хотел на то, что кум продолжает держать в руке пистолет; что он, как только поймет, что его преданному холопу приходит конец, откроет огонь; что он, как минимум, прострелит мне коленную чашечку. Сейчас все мысли у меня в голове затмила одна: прикончить Чечева и устроить куму неизлечимый геморрой – пусть поломает башку над тем, как объяснить высоким начальникам, при каких обстоятельствах у него дома погиб его подчиненный.
О том же, наверное, подумал и Анатолий Андреевич. Сомневаюсь, что его заботила целость моих ребер, но дальнейшая судьба неразумного прапора, решившего поиграть с огнем и потягаться со мной в спарринге, кума обеспокоила.
– Виталий, отставить! – рявкнул он так, что в картонной коробке испуганно звякнули склянки с тосолом и присадками к маслу. – Ко мне! Идиот!
Я сидел на полу и с сожалением наблюдал за тем, как, – действительно, идиот – Чечев был вынужден подчиниться и оставить меня в покое.
– Анатолий Андреевич, в чем дело? Скота надо лупить, чтобы знал свое стойло. Чтобы не пялил дерзко на нас свои поганые зенки. – До придурка так и не дошло, что начальник сейчас уберег его, как минимум, от инвалидности.
– Угомонись. – Кум состроил на роже неприязненную гримасу. – Пошли лучше поищем этому герою какую-нибудь подстилку. Мне совершенно не улыбается, чтобы он отморозил себе потроха и сдох раньше времени. Бери коробку со всей этой химией.
Они погремели замком, запирая за собой гаражные ворота, и все вокруг погрузилось в вязкую, давящую на психику тишину. Хорошо хоть эти козлы оставили свет.
Я уселся на пол, опершись спиной о кирпичную стену, и еще раз осмотрелся. Пустые полки, редкая обрешетка из дюймовых досок, крытая шифером крыша. Если б не цепь, то разворотить ее можно было бы без особых усилий. Правда, при этом я устроил бы такой тарарам, что на него прибежал бы не только кум, но и все жители Ижмы. Да и какой смысл валить через крышу, когда после этого все равно некуда деться. Надо ждать лета, а пока неторопливо и тщательно готовить побег. Надо найти способ связаться с братвой, надо подготовить оружие и провиант, надо найти проводника. Эх, Комяк-Комяк, и где ж ты сейчас?!
Я встал и тщательно осмотрел свою цепь. Длинной метра в четыре, она давала мне определенную свободу передвижений. Хотя, какой свободой передвижений можно назвать «два шага налево, два шага направо, шаг вперед и три назад» по наглухо запертому гаражу, когда проклятая цепь не позволяет даже вплотную подойти к выходу? Я внимательно обследовал звено за звеном и убедился, что здесь без напильника мне ловить нечего. Цепь новая и сработана на славу. Она вполне бы сгодилась для буксировки груженого «Белаза». Лучше даже не напильник, а универсальный ключ для стандартных ментовских наручников. Дело за малым – найти того, кто сможет все это мне передать. Анжелика? Кристина? Только кто-то из них. Других подходящих кандидатур я не видел. Да и эти красавицы – мама и дочка – не пробуждали во мне особо радужных надежд. Неизвестно еще, насколько глубокий след оставило в их душах то, как я обошелся с ними в последний раз. Жаждут мести? Закипают при одном упоминании обо мне? Или все уже позади? Черт его знает! Увижу при встрече. Если кум ее допустит когда-нибудь.
Загремел замок о железные гаражные ворота, одна из створок тяжело отодвинулась в сторону, и в гараж, держа в охапке ворох тряпья, ввалился кум. Следом за ним с полосатым матрацем и мятым ведром протиснулся Чечев.
«Интересно, – отметил я. – А ведь второй прапор куда-то свалил. Выполнил свою работу, сопроводив меня от Минвод до Ижмы, а во все остальное Анатолий Андреевич с Виталиком Чечевым, похоже, решили его не посвящать. Как только приехали, отправили парня домой. И правильно поступили. В непростом деле захвата заложников и рабовладения лишние свидетели ни к чему».
– Как ты тут? – ухмыльнулся кум. – Не соскучился?
В ответ я состроил презрительную улыбку.
– Вот и отлично. – Анатолий Андреевич швырнул ворох тряпья мне под ноги. То же сделал с матрацем и Чечев. – Гляди, какое у тебя будет классное ложе.
Я опять промолчал.
– Это параша, – продолжал кум, пнув ногой ведро так, что оно опрокинулось набок и, дребезжа, покатилось по полу. – Сейчас Виталий отстегнет тебя от цепочки, ты снимешь пальто и наденешь вот это. – На этот раз он пнул ногой драный свитер и засаленную телогрейку. Потом достал пистолет. – А то в своем щегольском балахоне загнешься от холода. Считаю, не надо напоминать тебе про коленную чашечку. Чечев!
Прапор, пыхтя, освободил от наручников мою правую руку, и я быстро переоделся. «Щелк!» – вновь замкнулся у меня на запястье браслет.
– Ну? Всем доволен? – Анатолий Андреевич уперся в меня тяжелым хозяйским взглядом. – Что еще тебе нужно для полного счастья?
– Бабу, – не тратя на размышления ни единой секунды, озорно ляпнул я. – Бутылку мартини и закусь. А еще установи мне здесь телевизор.
– Телевизор? – У кума на губах играла лукавая улыбка. – Б-а-абу? А тебе не надо…
