Пленница

— Ничем, — резко поднялась из-за стола Тамара. — Допрос окончен?

— Какой допрос? — Дядя удивленно уставился на нее. И сразу смущенно рассмеялся, сообразив, что перегнул палку. — Тамара, девочка, сядь на место, пожалуйста. И поверь, я совершенно не собираюсь к тебе придираться. Но и меня, и Светлану Петровну искренне беспокоит то, что ты будешь праздно гробить здесь свое время. Ты приучена жить на всем готовеньком. Твои родители воспитали тебя…

«Не трогай моих покойных родителей, сволочь!»

— Анна Ивановна, — снова переключил внимание на хозяйку дядя Игнат. — Лучше расскажите мне вы. Без утайки, — заговорщицки улыбнулся он. — Есть у вас жалобы на Тамарино поведение? Не устали еще от нее?

— Как можно, Игнат Анатольевич! — искренне всплеснула руками тетя Нюра. — Замечательная девчушка!

— Только бездельница.

— Да что ж вы хотите? Отдыхать же приехала, не работать.

— А вот Света серьезно рассчитывала на то, что Тамара хоть немного поможет вам по хозяйству…

— И чего нам там помогать? — перебила Анна Ивановна. — А то мы с дедом не справимся сами! Надо бы было, так уж поверьте, не постеснялись бы, попросили. А так пускай отдыхает.

— И как же она отдыхает? — прилип, словно банный лист к заднице, дядя. В его извращенном воображении забота о взятой под опеку племяннице, должно быть, отождествлялась именно с тем, чтобы отыскать у нее какие-нибудь недостатки и с энтузиазмом революционера-фанатика начать вырубать их под корень.

«Что же, флаг тебе в жопу, — улыбнулась Тамара. — Обломаешься».

Но ищущий да обрящет. Бесхитростная Анна Ивановна вдруг начала выдавать такие подробности о Тамарином времяпрепровождении, что у той от ужаса перехватило дыхание. Все, что деревенской старушке казалось совершенно невинным в поведении девочки, для дяди как раз и являлось этими вожделенными объектами для вырубки. И он довольно потирал руки, с циничной улыбочкой слушая о том, что племянница завела себе много друзей и подруг, что у нее даже появился ухажер — очень хороший мальчик, приехавший на каникулы из Москвы, что каждый вечер они вместе ходят в поселок в кино и на танцы, и Тамара домой возвращается только под утро.

— Одним словом, шляешься ночи напролет?

— Что значит шляешься!

— Тебе сколько лет, девочка?

«Сколько лет? Ах, ты, типа, не знаешь! Конечно! Спроси я сейчас, в каком месяце у меня день рождения, и ты оказался бы в глубоком дерьме».

— Тринадцать.

— И какие в этом возрасте могут быть мальчики?

— Кирилл всего лишь мой друг. И не более.

— «Не более», — передразнил дядюшка. — Сегодня друг, а завтра, глядишь… — Он многозначительно помолчал, не отрывая жадного взгляда от бутылки вина, которую поставил на стол Петр Тимофеевич.

— Послушать вас, дядя Игнат, — язвительно улыбнулась Тамара, — так мне в тринадцать лет нельзя иметь никаких друзей.

— Не утрируй, девочка. Ничего подобного я не говорил. Дружи на здоровье с этим Кириллом. Общайтесь. Играйте. Ходите вместе на реку, в лес. Но только днем. Никаких ночных гулянок…

— В клубе ночами полно девчонок, которым не то что тринадцать, а меньше. — Тамара не сдавалась, но уперся и дядюшка.

— Хотел бы я знать, что за родители у этих девчонок? — заметил он. — Местные алкаши, которым глубоко наплевать, что вырастет из их дочерей?..

«А сам-то ты кто? Не алкаш? Или тебе, скажешь, не наплевать, что получится из меня?»

— …Мы со Светланой Петровной возложили на себя ответственность за твое воспитание. И не хотим, чтобы ты, шляясь по танцам, создала нам проблемы. Исполнится восемнадцать, делай что хочешь. Никто тебе и слова не скажет. Анна Ивановна, я вас попрошу: проследите за тем, чтобы Тамара вовремя возвращалась домой. И привлеките ее к работе по дому. У вас большой огород, и я не сомневаюсь, что там полно грядок, которые нуждаются в прополке. К тому же сейчас пора сенокоса. Так грабли ей в руки — пусть помогает. И еще одно. Мы со Светой приедем через пару недель и хотели бы, чтобы к этому времени моя племянница набрала ягод и научилась варить варенье. А сейчас… — Дядя посмотрел на часы. — Петр Тимофеевич собрался затапливать баню. Помоги ему наносить воды.

«Баню сегодня будут топить лишь потому, что приехал ты. Так сам и таскай эту воду».

— Хорошо, наношу. Только мне надо предупредить Кирилла, что я теперь под домашним арестом.

— Перебьется Кирилл. Если он о тебе беспокоится, то явится сам. А ты занимайся делами. И прекрати нести чепуху про домашний арест. Наносишь воду, сможешь сходить погулять. Все. Свободна, девочка.

«Слава Богу, отделалась от урода, — облегченно вздохнула Тамара, выйдя из дома. — Да я готова натаскать воды хоть в сотню бань, лишь бы он больше не докучал мне своим словесным поносом! Лишь бы вообще не вспоминал о том, что я существую».

В десять вечера, когда Тамара, собрав в пакет кое-какое тряпье, нуждающееся в стирке, отправилась в баню, тетя Нюра уже легла спать, а дядя с хозяином, напарившиеся и разомлевшие, курили на скамеечке возле крыльца. Игнат хвастливо распространялся о своих грандиозных успехах на фронте коммерции, дядя Петя тактично изображал, что все это ему интересно.

При виде этой картины Тамара хихикнула — другого увидеть она и не ожидала.

Так же, как абсолютно не ожидала того, что случится десять минут спустя…

Никаких внутренних крючков и щеколд ни на входной двери, ни на двери из парной в предбанник в бане предусмотрено не было. Зачем они? Ни озабоченных алкашей, ни сексуальных маньяков в округе не наблюдалось. Бояться некого. Тамара спокойно разделась и, прихватив пакетик со шмотками, отправилась в парную. Она уже высыпала в таз постирушки и начала натирать хозяйственным мылом футболку, когда вдруг услышала, как скрипнула входная дверь и кто-то зашебуршился в предбаннике. Удивительно, но она даже не испугалась.

Чего бояться у себя дома?

— Кто там? — прокричала Тамара и чисто автоматически прикрылась футболкой, хотя была абсолютно уверена, что незваный гость дальше предбанника не пойдет. Да и какой может быть незваный гость, когда здесь все свои? Не иначе как дядя Петя вернулся за какой-то забытой вещичкой. — Кто там? — еще раз повторила она, уже с беспокойством отметив, что так и не получила ответа.

И в этот момент дверь из предбанника приоткрылась, и в нее нахально сунулся не кто иной, как ее родной дядюшка!

От неожиданности Тамара чуть не взвизгнула. И подумала: «Как хорошо, что успела прикрыться футболкой». Она уже собиралась как можно грубее рявкнуть: «Что надо?!!», но дядя на доли мгновения опередил ее.

— Это я, девочка. Не пугайся. Сейчас только разденусь и помогу тебе вымыться.

И, словно фантом, растворился в предбаннике. Дверь захлопнулась. А Тамара только и смогла растерянно прошептать:

— Вообще-то, я сейчас стираю. Не надо мне ни в чем помогать. Я сама…

И наконец придя в себя после этого неожиданного вторжения, она принялась судорожно натягивать на себя мокрую намыленную футболку.

«Хорошо, что она длинная. Как платье. Можно даже не надевать трусы. Обойдусь и без них… Нет, ну что за урод! Каким нахальством надо обладать, чтобы вот так… У него, наверное, и правда, мозги набекрень. Вообразил, что я не смогу справиться здесь без него? Если так, то еще ничего. А если другое? О, черт!!!»

«Но неужели у этого извращенца достанет ума попытаться меня изнасиловать? Или хотя бы просто полагать? Ведь я подниму на ноги всю деревню! Сразу же побегу в Неблочи в милицию. И в результате сидеть дядюшке — не пересидеть. Или он надеется, что я промолчу? Безропотно позволю проделать с собой все, что он пожелает, а потом никому не скажу ни словечка? Зря надеется!»