мало, потому что никто не верил, что они не являлись подделками. Вырученные деньги оказались такой мелочью, что даже делить оказалось нечего. Такая ничтожная награда за такие большие труды. За века обвалились целые участки потолка, и все было завалено песком и мусором. Они не могли выбрасывать его вниз, потому что это сразу бросилось бы в глаза, поэтому приходилось просто расчищать участки, перетаскивая мусор с места на место. И все это ночью — в свое единственное свободное время. Они вымотались и стали раздражительными, но не сдавались. Такова жестокость надежды.
В начале погребальной камеры образовался настоящий грязевик, совсем как в Царской усыпальнице. За тысячелетия туда попало столько песка и грязи, что сначала они даже его и не заметили. Но он там образовался и занимал всю ширину прохода. И глубокий! Когда они его обнаружили, то занялись исключительно им, вынимая грязь корзину за корзиной, уходя вниз все глубже и глубже. Потом им потребовалась веревочная лестница, чтобы спускаться вниз: стоявший внизу заполнял корзину, а остальные поднимали ее связанными веревками, чтобы просеять вытащенное и свалить в кучу наверху.
Халед спустился по веревочной лестнице в последний раз. Но луч фонаря не высветил ничего, кроме мусора, оставленного ими самими: пустые бутылки из-под воды, упаковки от еды, свечной огарок, коробка спичек. Они углубились вниз на шесть метров, но так и не достигли дна. Шесть метров! Он покачал головой над бессмысленностью усилий предков. Столько трудов! И все впустую!
Зачем может понадобиться грязевик глубиной в шесть метров?
ГЛАВА 25
I
Нокс забылся в восстановительном сне на Латинском кладбище. Он проснулся от звуков шагов, раздававшихся по мощеной дороге. Сначала он испугался, что его обязательно обнаружат, но шаги проследовали дальше, не меняя ритма. Дождавшись, пока они не стихли, Нокс с трудом поднялся, чувствуя, что тело его плохо слушается, и, хромая, вышел с кладбища. Он приобрел в магазине неподалеку телефонную карточку, нашел укромную телефонную будку и набрал номер Огюстэна.
— Седрик, mon cher ami,[74] — бурно приветствовал его Огюстэн, едва узнав по голосу.
Нокс сразу понял, в чем дело, и тут же перешел на французский:
— Ты не один?
— Тут замечательный офицер полиции. Он немного говорит по-английски, но я думаю, что по- французски вряд ли. Подожди секунду. — Нокс услышал, как Огюстэн что-то говорит, прикрыв рукой телефон, а затем в трубке вновь раздался его голос. — Все в порядке, — сказал он. — Я только что обозвал его мать жирной свиньей, а он не шелохнулся.
Нокс засмеялся.
— А что ты делаешь в компании полицейского?
— Едем в Борг. — Он кратко рассказал, что удалось узнать о Техасском обществе библейской археологии, его связи с Объединенной методистской церковью, о раскопках в Кефалинии. Нокс, в свою очередь, поведал о таинственном загадочном нападении и о том, что нападавший прихватил с собой ноутбук.
— Вот черт! — воскликнул Огюстэн. — Я его только что купил. Но с тобой все в порядке, так ведь?
— Да, но мне нужно где-нибудь спрятаться. Я подумал о Косте. Хочу покопаться у него в мозгах, но, к сожалению, не помню адреса.
— Шариа-Мухаррам-Бей. Номер пятьдесят пять. Третий этаж. И скажи ему, чтобы вернул моего Лукреция. Он держит его уже несколько месяцев.
— Обязательно, — пообещал Нокс.
II
Наступало лучшее время для посещения пустыни — вечернее солнце отбрасывало резкие тени от тех же самых скал, раньше казавшихся одноцветными и потому плоскими, и заливало небо на западе целой палитрой ярких красок. Гейл срезала путь вдоль южной оконечности Амарнских гор и выехала к восточной части царского вади.
— Дорога через пустыню проходит примерно в пяти километрах, — сказала она, махнув рукой в сторону песков.
— И ведет прямо в Асьют, верно? — уточнила Лили.
Паромные переправы прекращали работу с темнотой, и им придется ехать на юг с этой стороны Нила. Гейл свернула в высохшее русло. Там не оказалось дороги — только каменистая почва, и она ехала очень осторожно. Стаффорд, сидевший рядом, сложил руки на груди и демонстративно вздыхал каждые несколько секунд, пока машина не уперлась в непроходимый завал из щебенки.
— А я думал, вы знаете, куда ехать, — сказал он.
— Отсюда можно добраться пешком. Всего-то пара километров.
— Два километра!
— Тогда нам лучше не медлить, верно? — спросила Лили. — Если, конечно, вы не передумали снимать именно оттуда. — Стаффорд смерил ее ядовитым взглядом, но вылез из машины и направился по руслу. — Вот так, — пробормотала Лили. — А с оборудованием помогать не надо!
— Подонок! — сказала Гейл. — Как ты все это терпишь?
— Осталась всего пара дней, — ответила Лили, вылезая из машины. — Ты разве не идешь с нами?
— Я лучше останусь у машины. На всякий случай.
— Конечно. Здесь отбоя нет от угонщиков. — Она наклонила голову набок. — Пожалуйста. Одна я его не вынесу.
— Ладно, — сказала Гейл, выдавив из себя улыбку. Она вылезла из машины и заперла ее.
III
По дороге в Борг Огюстэн заскучал. Фарук был не самым разговорчивым собеседником. После нескольких прямых вопросов об Омаре и Ноксе, от ответа на которые Огюстэн ловко увильнул, он надолго погрузился в молчание. Огюстэн достал сигареты и угостил полицейского.
— Спасибо, — отреагировал тот, взяв одну.
Огюстэн закурил и передал зажигалку Фаруку, затем открыл окно и выставил руку, наслаждаясь легким ветерком. Навстречу им двигался белый пикап, а солнце, отражавшееся на грязном ветровом стекле, мешало разглядеть пассажиров. Только когда машина поравнялась с ними, он увидел, что в ней рядом с водителем сидела молодая женщина с длинными светлыми волосами, и они на короткое мгновение встретились взглядами.
Водитель пикапа проехал еще с километр, потом резко повернул налево и пересек оросительный канал через земляной мост, остановившись переговорить с охранником. Похоже, они только что
