Рабы

8

Ранним утром, когда Регистан, главную площадь Бухары перед эмирским дворцом, полили и подмели, бухарские зеваки и завсегдатаи всяких зрелищ собрались у ворот дворца, у соборной мечети Пайанда и разместились там вдоль стен и даже на прилегающих крышах, чтобы поглядеть, чем начало этого дня будет отличаться от прежних.

Кони придворных, явившихся, по обычаю, во дворец, чтобы приветствовать повелителя, стояли, сдерживаемые конюхами, вдоль медресе Дарушшифа[35] лицом к югу.

Бухарские бездельники переговаривались на своих местах, делясь догадками и обмениваясь слухами: кого сегодня его высочество будет истязать или казнить, кого повесит, кого сбросит с высоты своего дворца, кому, как барану, перережут сегодня горло, а кого осыплют милостями, почестями и дарами.

Эти праздные люди, собиравшиеся сюда по утрам изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год, чувствовали себя как бы участниками тех великих исторических событий, коими повелевало солнце Бухары — его высочество эмир.

С благоговением, словно эмир сидел среди них и с ними сообща решал судьбы вселенной, они, почти не дыша, тихонько переговаривались: что сулит им, какими зрелищами взволнует и обогатит их этот очередной начинающийся день благородной, священной Бухары?

Путники, которым надо было проехать через Регистан со стороны ли ворот имама, со стороны ли купола Тиргарана,[36] обязаны были спешиться, взять лошадь под уздцы, а осла гнать перед собой и идти, обернувшись лицом к дворцу и кланяясь. Лишь перейдя Регистан, могли они снова сесть в седло или влезть на осла и продолжать свой путь.

В эго утро какой-то крестьянин, редко бывавший в городе и не знавший его порядков, продолжал ехать через Регистан верхом.

Увидев это, один из стражей, стоявших с дубинками на деревянных мостках перед воротами Арка,[37] страшным голосом заорал на крестьянина:

—

Сле…е…зай! С ко…опя долой! Слезай! Слезай!

Оцепенев от этого страшного крика, крестьянин хотел было слезть с седла, но зацепился за стремя и упал.

Не успел он подняться, как выбежавшие из Арка есаулы с палками в руках набросились на него, схватили и поволокли к дворцу. Они подняли его на мостки, поставили перед приставом, раздели и дали ему пятнадцать ударов палкой. Потом велели помолиться за здоровье его высочества и лишь после этого великодушно вернули ему халат и отпустили. Так дан был наглядный урок почтения к этому высокому месту.

Для скучающих зевак это было «лепешкой, испеченной сразу же, как замесили тесто». А по-русски говоря: «Сделано начало, полдела откачало». И действительно, случай этот был началом предстоящих зрелищ.

И зрелища разворачивались.

На помосте перед воротами показалось двое узников из Абханы[38] — дворцовой темницы, помещавшейся в проходе, ведущем от ворот внутрь Арка.

Руки узников были связаны не сзади, а спереди. Один из зрителей, заметив это, не для других, а больше для себя самого, воскликнул:

—

Бедняги!

Ибо руки, связанные спереди, означали, что узников сегодня казнят.

Вперед вышел человек в широком халате, расшитом золотом, опоясанный позолоченным поясом, с роскошной шапкой под чалмой, держа меч с серебряной рукояткой.

Это был «владыка ночи», начальник ночной охраны в Бухаре и исполнитель высшего гнева эмира, наблюдавший за совершением казни.

Осужденных окружили люди кушбеги[39] , обычно они ехали верхами, но иногда, как и в этот день, шли пешком. Держа сабли наголо, они стояли, ни на кого не глядя, избегая встретиться взглядом с кем-нибудь из людей. Вместе с ними стояла пешая ночная стража, вооруженная трехаршинными палками, обитыми в трех местах медными кольцами. Рядом с каждым узником стояло по человеку, державшему осужденного за руки; в другой их руке чернела под большим набалдашником палка, длиной в аршин, а толщиной с топорище. Эти люди были коренасты и плотны, одежда их ничем не напоминала придворную; головы их покрывали облезлые меховые шапки, плечи — короткие стеганые куртки, обуты были в высокие сапоги из булгарской кожи. Это были палачи.

Осужденных повели.

Они прошли на другую сторону Регистана и остановились напротив дворцовых ворот, над ямой, вырытой для стока дождевой и снеговой воды на Веревочном базаре.

Любопытные бездельники окружили плотным кольцом эту яму. А люди кушбеги и владыки ночи ударами сабель и палок раздвинули это кольцо.

Владыка ночи, повернувшись к воротам дворца, трижды поклонился в ту сторону так низко, что голова его едва не коснулась земли. Затем он потребовал от народа и от осужденных благодарственной молитвы о здравии и благоденствии его высочества.

Люди громко и шумно помолились:

— Да пусть его высочество завоюет весь мир, меч его будет всегда острым. Да пусть ему всегда и во всем помогают его светлость Шахимардан и Бахауддин,[40] отражающий беду, несчастья.

Узники почти задохнулись во время этой молитвы, так как палачи высоко подняли их связанные руки, сдавив грудь.

Владыка ночи вынул из-за пазухи бумагу, поцеловал ее в том месте, где стояла печать, коснулся ею глаз и просмотрел ее. Затем он засунул указ обратно за пазуху, взглянул на палачей и шевельнул усами. Это был знак.

Первый палач, выпустив руку осужденного, размахнулся и ударил его спереди по коленям. Осужденный упал лицом на землю на краю ямы.

Второй палач сел на осужденного верхом и придавил его к земле. Воткнул нож до самой ручки в горло узника чуть пониже уха, затем вытащил и вытер окровавленный нож об одежду узника и опять спрятал его в голенище.

Оставив казненного, содрогающегося на краю ямы, они так же казнили второго осужденного. Вскоре оба были мертвы.

В это время из бани Тукум-Дузи выбежало четверо людей с носилками в руках. Это были дочиста проигравшиеся азартные игроки, жившие в холодные дни в печах этой бани. Их обязанностью было убирать казненных людей.

Если родственники казненных приходили за мертвыми телами, эти требовали большой выкуп, а если у мертвеца не было состоятельной родни, они выносили мертвеца на дорогу и собирали деньги с прохожих на погребение. Но деньги эти обычно шли им па азартную игру. Это дело они избрали своим ремеслом. А так как они этим ремеслом зарабатывали много денег, другие игроки азартных игр Бухары удостоили их «почетным» прозвищем «Богатые сынки его высочества».

Этим ремеслом им удавалось добыть немало денег. Но в этот день им не повезло. Когда владыка ночи увидел их, он сказал: