за время службы в органах госбезопасности, слежку за собой Харитонову было обнаружить непросто. Вечерело, и из пригородов тянулась длинная вереница автомобилей - дачники возвращались в город. «Пробка» гудела множеством клаксонов и пыхтела выхлопными трубами по всей Дороге жизни вплоть до станции метро «Ладожская». Здесь уже все кое-как разъезжались в разные стороны.
Чингиз же держался на дистанции более пятидесяти метров и знал - никуда от него Харитонов в этой многокилометровой толчее не денется. Сидя за рулем джипа и находясь выше, чем водители обычных легковушек, подручный Ферганы мог постоянно держать автомобиль Харитонова в поле своего зрения.
А тот, выехав в окраинный район Купчино, через улицу Софийскую свернул на Фучика, миновал автомобильный рынок, допоздна кишащий тоскующими и заведомо обманутыми владельцами недоношенных «вазовских» автоуродцев. Их, кстати, понять было можно. И ржавое ведро на четырех колесах починить нужно, и денег в кармане с гулькин хрен. Кстати, где хрен у гульки, кто знает? А купить здесь можно все что угодно. И новенький двигатель для «Жигулей», переделанный из выброшенного кем-то на помойку бабушкиного прогоревшего примуса, и фирменные «зимние» колеса на шипах, изготовленные в ближайшем подвале путем переплавки использованных презервативов с добавлением колючей проволоки. Диски на такие колеса, говорят, изготавливают из бывших в употреблении эмалированных ночных горшков.
Проскочив рынок и свернув вправо, Харитонов проехал под железнодорожным мостом, решил попасть ближе к центру через ремонтируемый Витебский проспект. Каждому питерскому водителю этот маршрут показался бы странным. Сам Витебский был в то время настолько раздолбан, что пересечь его можно было разве что на танке. Любой уважающий себя автоводила предпочел бы объехать это чудо отечественного дорожного строительства. К тому же, недавно здесь начались-таки ремонтные работы. Всюду понаставили ограждений, объездных знаков и тяжелой дорожной техники. Уж наверное, проще было бы обойти злополучное место стороной. Нет, Харитонов решил гробить мягкую подвеску своей иномарки именно по рытвинам и ухабам раздолбанного, как устои нерушимого социализма, Витебского.
- Вот баран! - выругался Чингиз, аккуратно выруливая за Харитоновым. - Совсем город не знает, «чайник»! Ты зачем за руль вообще сел?! На ишаке тебе ездить нужно! - ругался браток так громко и так искренне, как будто разжалованный полковник мог его сейчас слышать и внять его осуждениям. - Сиди дома, сын осла! Мозгов у тебя нет!
Но мозги, само собой, у Харитонова были. И дома сидеть не хотелось. И на Витебский проспект, буквально заваленный асфальтовыми катками, самосвалами и бульдозерами, он выехал не случайно. Это ведь Чингиз так подумал, что Харитонов не заметил его по дороге сюда. А полковник обнаружил за собой хвост еще от самого дома Ферганы!
В очередной раз взглянув в зеркало, Всеволод Михайлович оскалился в довольной и хищной улыбке и, не жалея амортизаторов, надавил на газ, вырвавшись чуть вперед.
Прыгая на рытвинах, не забыл, когда надо было, коротко мигнуть фарами.
Чингизу ничего не оставалось, как поспешить за ним. Уже смеркалось. А в Питере осенью темнеет быстро. К тому же, если Харитонов, чуть оторвавшись, пересечет Витебский проспект и окажется перед параллельными улицами - Рузовской, Можайской, Верейской, Серпуховской, Бронницкой - выходящими к Загородному, то непременно уйдет. На какую из них выскочит преследуемый? Потерять его из виду, значит, не выполнить приказ Ферганы. Вперед. Только вперед. И Чингиз прибавил ходу.
В это время с места тронулся тяжелый бульдозер - как раз в тот момент, когда Чингиз подъезжал к нему.
Вот, что значит с абсолютной точностью просчитать поправку на скорость движения автомобиля, движущегося слева по перпендикулярной прямой! Алгебра с геометрией, мать их! Наверное, механик бульдозера отличником в школе был. Потому что с ювелирной точностью въехал стальным ножом в бочину автомобиля Чингиза. Браток даже ничего сообразить не успел. А бульдозер сдвигал легковушку с проезжей части дороги, как одним пальцем можно сдвинуть со стола пустой спичечный коробок. И двигал его до тех пор, пока не впечатал в глухой железобетонный забор, расплющив о препятствие в лепешку.
Сделав свое дело, отличник-бульдозерист выскочил из кабины и побежал к автомобилю, тормознувшему в стороне. Да, Харитонов, проехав немного вперед, остановился, поджидая того, кто размазал Чингиза по забору.
- Ну, Рыбин, ты даешь! - похвалил Всеволод Михайлович человека, севшего к нему в салон на переднее сиденье.
- Хорошо, что позвонить мне успел, - ответил ему Захар Матвеевич.
- Спасибо, Захар. Век не забуду, - Харитонов поспешил скрыться с места происшествия, пока кто-нибудь из случайных свидетелей не сообщил в милицию о взбесившемся бульдозере.
Да, Харитонова в Питере от таких вот нежелательных случайностей прикрывал именно Захар Матвеевич Рыбин, старый его приятель и бывший коллега по службе в госбезопасности.
- Ну что, - проговорил Всеволод Михайлович, выруливая на Большую Московскую улицу. - Пришло время навестить Адмирала.
Федор Кузьмич Бирюков, имевший в блатном мире кличку Адмирал и на самом деле носивший в далеком прошлом адмиральские погоны, никого этим вечером в гости не ждал. Точнее говоря, все, кто должен был его нынче навестить, давно уже собрались.
«Все» - это громко сказано.
«Все» - это милый юноша двадцати - двадцати двух лет с изящными тонкими руками, хрупкими плечиками, тонкой осиной талией и круглой попкой. Фу! Какая гадость! Но - что было, то было, врать не будем. К тому же, нам с вами, может быть, и гадость, а Адмиралу очень даже нравилось.
К слову заметить, что эту свою тайную страсть он берег от постороннего взгляда трепетно, ничем себя не компрометируя в глазах скучных в своей традиционной сексуальной ориентации партнеров… кх-м… по бизнесу. Особенно нелегко приходилось ему в «зоне», где к «петухам» отношение было соответствующее. Но и там гражданин Бирюков умело сдерживал себя всякий раз, когда вдруг накатывало буйное желание заглянуть за шторку «петушатника» и приголубить кого-нибудь из «опущенных» «машек».
Так вот, юноша Валера, всюду настаивающий на том, чтобы знакомые называли его Валерией, сидел у Адмирала на коленях, обвивал своими ручонками его шею и нежно целовал в губы. Вечер обещал быть томным.
И вдруг в дверь позвонили.
- Черт возьми! - выругался Бирюков, прервав безобидные любовные утехи. - Кого принесло?
- Котенок! - простонало Валерие. - Ты кого-нибудь ждешь?
- Нет, ну что ты! Приперся кто-то без приглашения, - чего Адмирал смутился? - А не будем открывать и - все тут. Правда? - он заглянул в глаза возлюбленному… возлюбленной… Ну как, блин, его назвать-то?!
А возлюбленное заподозрило что-то неладное.
- Это женщина?! - в ужасе расширив глаза, спросило Валерие, обиженно отстраняясь. - Ты изменяешь мне с какой-то бабой, да? - во взгляде сверкнул огонь ненависти.
Эти мальчики небесного цвета всегда такие ревнивые!
- Не говори глупостей, рыбка моя! - Адмирал улыбнулся и попытался лизнуть мальчика в курносый капризный носик.
- Не делай из меня идиотку! - пискляво воскликнуло Валерие.
А звонок в дверь, между тем, повторился. Причем, довольно
