утрамбованного барахла, потом жертвую десятком драгоценных минут на то, чтобы еще раз обойти крошечную квартирку и убедиться в том, что мы не оставили здесь после себя ни клочочка бумажки, ни пыльной тряпочки, ни корочки хлеба. Всё чисто — словно нас здесь и не было. Сборы закончены. Можно переходить на другой уровень. С незатейливой бытовухи переключаться на высокие технологии, а именно: на компьютер и компакт-диск, который наряду с несколькими официальными документами, списком приватных ключей и электронной «таблеткой» я обнаружила в конверте — том самом, что сутки назад был отправлен на мое имя в «Джорж Элиот» из фирмы международного права «Кеннери, Спикман, Бэлстрод и Гарт».
С приватными ключами я без проблем разобралась еще в Гибралтаре. Более того, потратив на это всего два часа, определила, что на данный момент являюсь обладательницей примерно шести миллионов «зеленых», распределенных по нескольким Интернет-банкам и даже успела обналичить двадцать пять тысяч, чтобы расплатиться за номер в отеле, добраться до Питера и иметь кое-что про запас.
В официальных бумагах, составленных по-английски и процентов на сорок напичканных специальной терминологией, с которой столкнулась первый раз в жизни, я оказалась чугун-чугуном. Правда, что сумела понять, просматривая документы в самолете, что Виктория Карловна Энглер является единственной и неоспоримой правопреемницей 51% акций фирмы, активы которой на август 1997 г. составляли чуть более четырех миллиардов баксов. Чтобы расшифровать всё остальное, мне нужен хороший юрист. Но это терпит, это задача на будущее.
Электронный ключ («таблетку») я вообще не ожидала обнаружить в конверте, и именно она является для меня сейчас наибольшей загадкой. Ни на йоту не сомневаюсь, что получила в руки некий «золотой ключик», который, возможно, куда как ценнее и 51%, и шести миллионов, распиханных по Интернету. Знать бы еще ту заветную дверцу, которую этим ключиком можно открыть. И вообще, стандартного ли формата эта «таблетка», или для нее требуется какой-нибудь эксклюзивный, единственный в своем родеридер?[58] В таком случае, где мне его искать?
Я достаю из сумочки упакованный даже не в пластиковый футляр, а в несерьезный бумажный конвертик, компакт-диск и вставляю его в CD-ROM.
«Здесь-то и отыщу сейчас ответы на многие непонятки». — В этом я почти что не сомневаюсь.
«Только бы он не был запаролен!» — В том, что диск без защиты, я тоже уверена на все девяносто девять процентов. И оказываюсь права.
Никакого пароля, никаких неприятных сюрпризов. Всё просто, как в развивающей игре для дебилов: на экране монитора появляются пять ярлыков. Первый: «1. Сначала открой меня»; второй: «2. Письмо тебе, дочка»; третий: «3. Охранное агентство „Богданов и Пинкертон“; четвертый: „4. Концерн „Богатырская сила“ и пятый: «5. Что делать?“
«Что делать? — совсем как у Чернышевского», — непроизвольно отмечаю я и кликаю мышкой в первой ярлык.
«Здравствуй, дочурка. Сейчас ты сидишь у компьютера и читаешь то, что когда-то я составлял для тебя, в течение нескольких месяцев расходуя на это всё свое свободное время.
Сейчас ты сидишь у компьютера и читаешь… а значит меня рядом с тобой уже нет. Ты осталась одна. Совершенно одна. Может быть, я не прав, но, сомневаюсь, чтобы в мире нашелся еще хоть один человек, который столь же искренне и безоглядно, как твой отец, желал бы тебе добра и стремился к тому, чтобы ты это добро обрела. Любовь моя к тебе была безгранична до фанатизма, и я, не раздумывая, отдал бы за твою жизнь десять своих, если бы, действительно, обладал десятью жизнями; не размышляя, продал бы душу дьяволу, потребовав в качестве платы только одно: чтобы у тебя всё было благополучно».
«Ты и продал, — морщусь я, вспоминая, как меня подготавливали к тому, чтобы заменила Крошку в СИЗО. — Вот только кинул тебя на этой сделке дьявол, Богданов. Всё сложилось в тысячу раз хуже, чем ты предполагал. Если бы ты, когда твою дочку повинтили легавые, сидел на заднице ровно и ничего не предпринимал, тогда, возможно, твое послание сейчас читала б не я, а твоя ненаглядная Крошка. Хотя, очень сомнительно».
Я вновь с головой погружаюсь в файл «Сначала открой меня». Первые минуты тщательно пережевываю каждое слово, в каждой фразе стремлюсь обнаружить какой-нибудь скрытый подтекст. Потом, убедившись, что, кроме соплей и изъяснений в горячей отцовской любви, здесь ничего не найду, пробегаю взглядом оставшийся текст, и единственное, что задерживает на себе мое внимание, — это заключительные абзацы:
«Лариса, любимая. Если всё то, что ты сейчас прочитала, показалось тебе маразматическим бредом и сгустком никчемных эмоций, и ты ждешь, что в дальнейшем мое послание будет выдержано в той же тональности, посмею разубедить тебя: дальше лишь информация, которую я не считал необходимым доводить до твоего сведения, пока был жив. Теперь же тебе необходимо всё это знать, чтобы разумно распорядиться тем, что с таким упорством и с такими усилиями я собирал долгие годы. Чтобы уже через месяц не оказаться на улице в качестве нищенки. Чтобы просто выжить! Так что отнесись ко всему нижесказанному с полной ответственностью. Там ты встретишь мою исповедь о том, как из обычного оперативника КГБ я вырос до уровня „лесного короля“ Северо-Запада и одного из самых богатых и влиятельных людей Санкт-Петербурга. Но этому рассказу я посвящу лишь один файл — № 2. На трех последующих ты обнаружишь советы, как тебе действовать в настоящее время, указание к действию, следовать которому я рекомендую тебе со всей пунктуальностью, если желаешь, чтобы для тебя все сложилось нормально. Всё это будет подкреплено той информацией, без которой распорядиться тем, что оставляю тебе, невозможно. Заруби ее себе в память, выучи наизусть, не пренебрегай ни единым словом, и это станет козырной картой у тебя в рукаве. И ни в коем случае ни только не давай никому этот диск, не упоминай о его существовании даже самому дорогому тебе человеку!!!Помни: очень часто близкий друг превращается в самого ненавистного, заклятого врага. Всё в этой жизни неустойчиво, как в топком глубоком болоте. Верить нельзя никому!
А теперь, дочка, открой файл № 2 и не поленись прочитать мою короткую автобиографическую повесть. Ведь раньше если я что и рассказывал тебе о своем прошлом, то это были только отрывки, да и то, по большей мере, неправда. Теперь, когда я уже мертв и подчиняюсь одному лишь Всевышнему, могу открыть все секреты, которые до сей поры приходилось держать при себе. Так пускай же ты будешь первой — и, возможно, единственной, — кому они станут доступны.
Удачи, Ларисочка.
И да поможет тебе Господь!
Открывай файл «Письмо тебе, дочка».
Как же я ненавидела этого Василия Сергеевича Богданова! На протяжении четырех лет, что провела на кичи, я желала ему самой мучительной смерти и дальнейших страданий в наиболее страшном, девятом круге ада — пусть корчится от нечеловеческой боли в кипящей смоле; пусть черти гоняют его сыромятными плетками по раскаленным углям, сдирая с изодранной в лоскутья спины кровавые кожаные ремни; пусть будет ему, негодяю, так худо, как даже мне — ослепленной жаждой отмщения! — вообразить не хватает фантазии!!! Как же я ненавидела этого Василия Сергеевича!!! И, что удивительно, я в то же время искренне уважала его, сильного и целеустремленного, удачливого и непреклонного. И главное, беззаветно преданного своей непутевой дочурке. Не отрекшегося, как большинство, от законченной, уже неисправимой наркоши, не поставившего на ней жирный крест, а продолжавшего бороться за нее, сознавая при этом, что проиграл и давно пора выкидывать белый флаг. Но Богданов не был приучен проигрывать, он не знал, что такое капитуляция.
«Был бы жив мой отец, — часто размышляла я, бессонными ночами ворочаясь на узенькой шконке в бараке, — он, наверное, поступил бы точно так же, чтоб помочь своей дочке, угоди та невзначай в подобную бочку дерьма, как СИЗО, а впоследствии — зона. Если не именно так, как это случилось четыре года назад, пусть как-то иначе, но отец наверняка сделал бы всё, что в его силах. И, если бы оказался перед выбором, то, как Богданов, без слюнявых эмоций возложил бы на плаху судьбу всего лишь какой-то бесправной рабыниради того, чтобы вызволить из неволи меня.
Правда, совсем не такую убитую жизнью и коксом, как Крошку».
…Пусть сам Сатана мне судья, но я уважала его, Василия Сергеевича!!!
Я понимала его, Василия Сергеевича!!!
Окажись я в его положении, наверное, поступила бы так же, как он!
