них теперь даже могил нет, - повторил он слова Артура.
- То есть как это - могил нет? - удивился Червонец. - А откуда вы знаете?
- Я много чего знаю, - многозначительно ответил Желвак, - ну и что дальше было?
- А все, - уверенно кивнул Червонец, - больше ничего и не было. Я же вам уже это все рассказывал один раз. А сейчас уже второй.
- Нужно будет - и десять раз расскажешь, - с угрозой произнес Желвак, - и пятьдесят. Значит - все?
- Как есть все, - ответил Червонец. Авторитет закурил, выдержал паузу, затем тихо спросил:
- А медальон?
- Какой медальон, - фальшиво удивился Червонец.
- Какой? - еще тише переспросил Желвак и заорал: - А такой! Который ты тут на пол выронил! Такой, в котором буква неправильная, бля! Забыл?
Червонец, конечно же, не забыл про медальон.
Разве можно забыть про вещь, за которую тебе вчера пообещали пятьдесят тысяч долларов? Причем не кто-нибудь, а сам Граф. Червонец надеялся, что Желвак забыл про эпизод с медальоном, но оказалось, что хитрый авторитет помнит каждую мелочь.
А вдруг Желваку известно о разговоре Червонца с Графом?
При мысли об этом Червонца пробил холодный пот. Во-первых, такие деньжищи, а во-вторых, авторитет не простит того, что Червонец имеет крупные дела у него за спиной.
- Ну, что молчишь? - спросил Желвак, и в его голосе Червонец не услышал ничего хорошего.
- Так это… - Червонец изобразил недоумение. - Вы же сами тогда сказали, что медальон - фуфло, вот я его вчера в автоматах и проиграл.
- В каких автоматах?
- Это… На Садовой.
- Кому проиграл?
- Ну, я не проиграл, а продал его пацану одному…
- Какому пацану? - наседал Желвак.
- Да не знаю я, какому! - с отчаянием в голосе воскликнул Червонец. - Нормальный такой пацан, конкретный…
- Какой же он конкретный, если ты его не знаешь?
- Ну, из своих, сразу видно, из братвы. Желвак внимательно посмотрел на Червонца и ласково сказал:
- Береги здоровье, Червончик, оно у тебя одно. Ты, видать, много о себе возомнил. Ты забыл, падла, что номер у тебя - шесть и ты не можешь делать ничего от себя. Ты со своими братками решил, что вы настоящим дядькам ровня? Да ты, сучий потрох, еще даже на шконке не лежал ни разу, хряпы не нюхал! Ты, бля, баклан долбаный, дела за моей спиной крутишь? Ты, сука потная, своими кривыми грабками елозишь где ни попадя и соображалкой своей тупой даже не понимаешь, что можешь серьезным людям геморрой организовать. Ну что, козел, грохнуть тебя прямо здесь?
Червонец замер в ужасе, а сидевшие рядом с ним братки, перед которыми он всегда корчил из себя особу, приближенную к Желваку, невольно подвинулись в стороны, чтобы не угодить под горячую руку авторитета.
- Ну?
- Я… Николай Иваныч… - забормотал Червонец, не зная, что сказать.
Желвак помолчал, потом пристукнул по столу ладонью и сказал:
- Значит, так. Завтра принесешь медальон мне. Сюда. Ищи этого своего братка где хочешь, забирай у него медальон как хочешь, но чтобы цацка была здесь, - Желвак оттянул рукав и посмотрел на часы, - в восемь часов вечера. Не будет - тогда ты будешь бля. Сам напросился. Отпетушат тебя по полной, а дальше - сам узнаешь, как оно бывает потом. Пошел вон.
Червонец торопливо встал и направился к двери.
- А вы что расселись? - прикрикнул Желвак, и двое присохших к стульям братков бросились вон.
Когда за братками закрылась дверь, Желвак, покрутил головой и с чувством сказал: -Уроды… Вот уроды!
Червонец в этот момент, отмахнувшись от попытавшихся посочувствовать ему пацанов, выскочил из ресторана, запрыгнул в свой джип и, едва не врезавшись в трамвай, медленно тащившийся по Сампсониевскому, помчался на Садовую, в зал игровых автоматов.
Положение у него было аховое, и особенную пикантность добавляло в него то обстоятельство, что Червонец оказался между двух огней. Медальон желали получить сразу двое - Желвак и Граф. Оба они недвусмысленно дали Червонцу понять, что он рискует своей шкурой, и теперь Червонец не знал, как ему поступить.
Но прежде чем решать, кому отдавать медальон, его все-таки нужно было найти. А там видно будет.
Вообще- то некоторые соображения у Червонца уже появились. Он мог отдать медальон Графу, получить пятьдесят тысяч долларов и исчезнуть навсегда. И пусть Желвак лопнет от злости. Но лучше было бы натравить их друг на друга, и тогда скорее всего Граф порвет Желвака. Однако Червонец не забывал и о пословице, говорившей о том, что когда паны дерутся, у хлопцев чубы трещат. Авторитеты могли бы и договориться между собой, и тогда Червонцу конец.
Так что лучше отдать медальон Графу, забрать деньги и сделать ноги куда- нибудь за границу. Зажить там мирной спокойной жизнью…
Но сначала - медальон.
Червонец сжал зубы и объехал встречный трамвай слева.
А Желвак, оставшись наедине со своими постоянно скорбными мыслями, налил водки и, разглядывая бегавшие внутри рюмки зыбкие хрустальные зайчики, пробормотал:
- Воронцов еще какой-то на мою голову… И что это за служба президентская такая?
Он нажал закрепленную на нижней стороне стола кнопку и, когда в дверях появился услужливо улыбавшийся официант, сказал ему:
- А позови-ка мне Мышку.
Официант понимающе осклабился и закрыл дверь.
Через несколько минут в дверь поскреблись, и Желвак, усмехнувшись, сказал:
- Ну чего скребешься, давай заходи. Дверь открылась, и на пороге показалась Мышка.
На самом деле ее звали Маринкой.
Ей было пятнадцать лет, но выглядела она на двенадцать и давно уже познала все тонкости половой жизни, а среди таких же, как она сама, развращенных девчонок носила прозвище Мышка.
Тихо затворив за собой дверь, Мышка смущенно улыбнулась и спросила:
- Звали, Николай Иваныч?
- Конечно, звал, - хищно улыбнулся Желвак, - подходи, садись. Водочки выпьешь?
- Водочки… - Мышка устроилась в соседнем кресле. - Не, Николай Иваныч, мне лучше шампусика.
Авторитет кивнул, заказал ей шампанского и плотоядно посмотрел на
