Под знаменами Москвы

исчерпывающий ответ на все вопросы, которые могут возникнуть у исследователя и читателя. Реальная историческая действительность всегда богаче нашего представления о ней. Тем не менее по сохранившимся источникам можно восстановить основные принципиально важные контуры событий, приведших к созданию единого Русского государства. В этом и заключается исследовательская задача предлагаемой широкому читателю книги. Другая, не менее важная ее задача носит, так сказать, моральный, эмоциональный характер. Автор хотел бы, чтобы наш современник проникся любовью и уважением к своим предкам, людям далекого XV века, и оценил бы по достоинству их вклад в строительство нашего Отечества на одном из решающих этапов его истории.

Глава I Великое княжение Владимирское

Под 1462 годом московский летописец записал: великий князь Василий Васильевич «преставися месяца марта 27 день в суботу, в 3 час нощи (т.е. около 10 ч. вечера по теперешнему счету времени. — Ю. А.)»¹.

Кончилась целая историческая эпоха. Несколько десятков лет бушевала феодальная война: шла борьба за московский великокняжеский стол между двумя линиями потомков Дмитрия Донского. Князь Юрий Звенигородский, второй сын Донского, пытался отнять великое княжение у своего племянника Василия Васильевича, воспользовавшись его малолетством. Он опирался на свое толкование духовной грамоты отца: в завещании Донского было сказано, что после его старшего сына Василия великое княжение переходит к Юрию². Духовная Донского была составлена в мае 1389 г., когда 17-летний Василий Дмитриевич не только не имел сыновей, но и не был женат. Диктуя на смертном одре свою волю, Дмитрий Донской имел в виду, очевидно, ближайшую конкретную действительность, а не общие принципы княжеского престолонаследия. Бездетная смерть юного Василия была возможной — отсюда и распоряжение о передаче стола следующему за ним по старшинству Юрию. За 36 лет реальная действительность изменилась, когда Василий Дмитриевич умер (27 февраля 1425 г.³), после него остался десятилетний сын. Тем не менее эта статья духовной послужила формальным основанием для претензии Юрия на великокняжеский стол.

Опытный политик и искусный военачальник, Юрий дважды овладевал Москвой. После его смерти, в июне 1434 г., борьбу продолжили Юрьевичи: Василий Косой и Дмитрий Шемяка. Феодальная война осложнилась ордынскими и казанскими нашествиями, нападением Литвы и Ордена на пограничные русские земли, попытками удельных князей расширить свои владения, стремлением новгородских бояр извлечь свои выгоды из московской княжеской смуты.

Боролись не только лица — столкнулись политические принципы. Укрепление на московском столе Василия Васильевича означало сохранение и продолжение политики отца и деда, усиление авторитета и влияния Москвы, увеличение ее роли в качестве основного политического, экономического и идеологического центра Русской земли. Победа удельных князей означала бы замедление или остановку процесса стягивания русских земель к Москве, увеличение значения местных удельных центров, их политических амбиций, претензий на самостоятельность. Речь шла о борьбе двух основных тенденций развития Русской земли — к объединению вокруг Москвы и к сохранению привычных порядков феодальной раздробленности. Победила Москва[1] — московские феодалы, московские горожане, московская политическая традиция — традиция единства Русской земли⁴.

Летопись скупа на личные характеристики, ограничиваясь в крайних случаях житийным штампом. Великий князь Василий не заслужил в глазах летописца такого штампа. Черты личности этого князя можно восстановить только по его поступкам.

Летом 1445 г. Русская земля подверглась нашествию казанских «царевичей», сыновей Улу- Мухаммеда, основателя Казанского ханства. Великий князь Василий выступил им навстречу. На помощь пришли его двоюродные братья Иван Можайский и Михаил Верейский, а также шурин Василий Серпуховской «с малыми людьми» «А князь Дмитрий Шемяка и не пришел, ни полков своих не прислал». Вечером 6 июля князья долго пировали в своем стане под Суздалем, а на следующий день, узнав, что татары переправляются через Нерль, великий князь Василий «начат доспехи класти на ся и, знамена подняв», пошел в бой, хотя «всех князей полци не успеша совокупитися». Храбро сражаясь в первых рядах своего небольшого войска, Василий, весь израненный, попал в плен. Опрометчивое решение вступить в бой, не дождавшись сбора всех сил, привело к катастрофе: русские войска были разгромлены, на страну лег тяжелый выкуп за плененного князя. Неудивительно, что на Москве «бысть плач велик и рыдание много»⁵.

В феврале следующего года Василий отправился с сыновьями и «малыми зело людьми» в Троицкий монастырь, пренебрегая опасностью со стороны Дмитрия Шемяки и его союзника Ивана Можайского. Захват Москвы Шемякой, пленение и ослепление самого Василия — дорогая цена за излишнюю доверчивость к злейшему врагу — сопернику в борьбе за великокняжеский стол. Но, потеряв зрение, власть, свободу, Василий сохранил ясный ум и несгибаемое мужество. Он продолжал бороться даже в безнадежном, казалось бы, положении. Ровно через год после предательского ослепления он победоносно вступил в Москву. В последующие 15 лет своего княжения Василий Васильевич проявил активность и дееспособность, поразительные для слепого человека. Он лично участвовал в важнейших походах. Последняя дальняя поездка великого князя Василия — в январе 1460 г.: рискуя жизнью, он поехал в клокочущий ненавистью боярский Новгород для переговоров с новгородской господой, для поддержания авторитета великокняжеской власти. Активность и силу воли Василий сохранял до последних дней жизни[2].

Умирая на сорок восьмом году от «сухотной болезни» (от которой он тщетно пытался излечиться традиционным средством — жжением трута на теле), великий князь Василий Васильевич уходил из жизни победителем, восторжествовав над всеми своими врагами. Никто из его предшественников не располагал ни таким количеством городов и земель, ни такой полнотой реальной политической власти.

Духовная Василия подводит политические итоги долгим годам его бурного княжения⁶. «Приказываю свои дети своей княгине. А вы, мои дети, живите заодин, а матери своей слушайте во всем, в мое место, своего отца» — такова традиционная формула, с которой начинается текст духовной. Она раскрывает специфику политических отношений средневековья. Каждый князь — глава феодальной власти в своем княжестве, но в то же время — член княжеской семьи. Он сын своей матери и как всякий сын обязан ее «слушать». Одна из главных особенностей средневековья — тесное переплетение общественного и личного, политической власти и семейной традиции — отражается в духовной Василия Васильевича, как и в завещаниях его предков.

«А сына своего старейшего Ивана благословляю своею отчиною, великим княжением». Эта статья — важнейшая часть всей духовной. Со времен Батыя назначение великого князя на Русь и арбитраж в княжеских спорах были прерогативой хана Золотой Орды. Именно в этом проявлялся основной показатель политической зависимости Руси от хана, утрата ею национального суверенитета.

Из поколения в поколение ездили в Орду за ханским ярлыком князья ярославские, тверские, московские, суздальские, ростовские. Кровавые и унизительные сцены разыгрывались в ханской ставке. Действующими лицами были русские князья, а стороной, почти неизменно бывавшей в выигрыше, — ханская власть над Русью.

Только Дмитрий Донской решился вставить в свою духовную заветные слова: «А се благословляю сына своего, князя Василья, своею отчиною, великим княжением»⁷. Но что означала эта формула на практике? Через три месяца после смерти отца, 15 августа 1389 г., князь Василий Дмитриевич действительно «седя на великом княженьи в Володимери… на столе отца своего и деда, и прадеда», но на стол-то этот он «посажен бысть царевым послом Шихоматом»⁸. Не от победителя на Куликовом поле, а от хана Тохтамыша — вот от кого в конечном счете зависело, «сядет» или не «сядет» Василий Дмитриевич на великое княжение.

Сын Донского всю жизнь искусно лавировал между сильнейшими врагами Руси — Литвой и Ордой,