человек или человек крепко спящий с закрытыми глазами. Этот человек был мертвым. Я всмотрелся.
– Похож.
– Съездим на опознание? Заодно подробности узнаем. Здесь недалеко...
– Съездим, – нехотя согласился я. Контактировать с американским законодательством не хотелось, но подробности знать надо.
На одном из микроавтобусов быстро доехали до полицейского участка, первым пошел Шахов, поговорил с дежурным, ушел куда-то вглубь коридора, вернулся с толстым негром в полицейской форме со множеством нашивок.
– Капитан Блэкстоун, – представил он мне негра, ему Шахов ничего не сказал.
Капитан пожал мне руку, ладонь была большой, горячей, с характерными мозолями, которые остаются от рифленого грифа штанги. Втроем мы спустились в подвал, где было значительно холоднее, чем на улице. Человек в зеленом халате приветливо кивнул Блэкстоуну, нам, и, словно большой картотечный ящик, выдвинул ячейку, где в темном полиэтиленовом пакете хранилось тело капитана Бахтина. Блэкстоун раздвинул молнию, показывая мне мертвое лицо. Я кивнул. Несомненно, это был Бахтин, лицо было спокойным, ни страха, ни удивления, ни боли. Похоже, что крутого спецназовца, отчисленного из элитного подразделения «Гамма» за неоправданную жестокость, смерть застигла врасплох.
– Можно рану посмотреть? – спросил я у Шахова.
Он перевел мой вопрос, услышал долгий ответ Блэкстоуна, потом сам произнес длинную фразу на английском и полез во внутренний карман куртки. Я заметил, что капитан Блэкстоун машинально дернулся, не просто вздрогнул, а сделал правильное движение назад и в сторону. Такой рефлекс вырабатывается у человека, в которого много и часто стреляют. Шахов достал из кармана не пистолет, а удостоверение с белоглавым орланом на обложке и свернутую вчетверо бумагу с каким-то текстом. Блэкстоун мельком глянул на удостоверение, бумагу даже не стал брать в руки, почесал мясистый нос и кивнул. Но добавил длинную злую фразу, где через слово повторялось «фак».
Шахов улыбнулся:
– Он говорит, что в Гарлеме хватает черных трупов и ему наплевать, что будет с белыми покойниками, но, вообще-то, рассматривать жмуриков до проведения экспертизы не положено. Но ему уже на все наплевать. И на это тоже.
Санитар перевернул мертвого Бахтина, показал колотую рану на спине – маленькую точку с кровавым ободком.
– Чем его, шилом?
– Шилом, заточкой, стилетом... Может, экспертиза что-нибудь добавит, если конец обломался. Это важно?
– Да, в общем-то, нет.
Негр-капитан стоял рядом, равнодушно жуя резинку. Санитар снова положил тело Бахтина на спину.
– Стоп! – сказал капитан, – что это такое?
На таком уровне английский я еще понимал.
Капитан приподнял левую руку Бахтина, и мы увидели у него под мышкой черную татуировку – орла, держащего в лапах земной шар. Мы переглянулись и дружно пожали плечами. Капитан Блэкстоун вяло махнул рукой и сел за прозекторский стол писать какую-то официальную бумагу.
– Вы узнали татуировку, Алексей Михайлович? – спросил меня Шахов уже в автобусе.
– Нет, – честно ответил я.
– Но о «Вороне»-то вы слышали? – в голосе Василия Петровича послышалось недоверие.
– О «Вороне»-то я слышал...
Шахов отвернулся к окну и закурил.
– Есть какие-нибудь мысли о том, кто его убил?
– Есть, на уровне подсознания, – хотя я был почти уверен, что это дело рук чернокожего тезки первого президента США.
– Пусть они там, в подсознании, и останутся, не до этого сейчас...
В подъезд я вошел первым, поднял глаза и вздрогнул. Кто-то стоял на площадке третьего этажа и курил...
– Вернулись? – раздался голос капитана Сажина. – Можно грузиться?
– Можно, – ответил за меня Шахов, и мы наощупь пошли по полутемной лестнице.
Собрались и расселись по автобусам быстро. Шахов сел с нами, то есть со мной, четверкой капитана Сажина и братвой, которая имела нездоровый помятый вид. К братве присоединились программист Костя, специалист по сейфам Феодор и карманник Василий. Как эти парни могут нам помочь в овладении вражеским замком, я пока не представлял, но в деле захвата подводных лодок они были бы еще менее полезны, поэтому пришлось брать их с собой. Не оставлять же одних в огромном, населенном чернокожими убийцами Нью-Йорке.
– Шеф, может, остановимся, пивка возьмем? Народ мается, – спросил Паша-командир.
Я взглянул на Шахова, тот улыбнулся:
– Англичане это называют «a morning after»...
– Ага, «а поутру они проснулись», – сделал вольный перевод Паша и с трудом улыбнулся. – Так как насчет пива?
– Тормозни где-нибудь, – сказал Шахов шоферу.
Вертолеты стояли буквально в чистом поле, не наблюдалось ни аэродромной команды, ни вышки руководителя полетов, ни других прибамбасов, имеющих место быть даже на примитивном полевом аэродроме. Просто два вертолета на небольшом кусочке земли, ограниченном табличками с надписью «Федеральная собственность». Вертолеты были десантно-транспортными, незнакомой мне американской конструкции, с опознавательными знаками морской авиации США.
– С авианосца угнали? – спросил я, выказав незаурядное чувство юмора.
– С базы. Попросили, – угрюмо ответил Шахов. – Не нравится мне все это.
– Мне тоже. Лучше бы на «боинге», и стюардессы чтобы сговорчивыми были...
– Алексей Михайлович! У вас человека убили!
– Я в курсе.
– Если вы знаете, кто это сделал, это хорошо, значит, вы контролируете ситуацию. А если нет? Кто-то сидит у вас на хвосте, убивает ваших людей и не кого-нибудь – представителя «Ворона»! Никогда не поверю, что этот ваш Бахтин прибыл сюда по собственной инициативе, и, дай-то бог, чтобы его убили не за связь с «Вороном», в противном случае – нам всем капец!
– Вы хорошо говорите по-русски, – заметил я. – Лексика богатая.
– Спасибо, – машинально ответил Шахов. – Поражаюсь вашему спокойствию!
– А мы что-нибудь можем изменить? Вернуться обратно в Нью-Йорк, сесть в «боинг» и улететь в Россию? Отказаться от операции?
– Нет, но...
– Вот именно! Я в детстве читал книжку про Дзержинского. Был такой, Феликс Эдмундович звали. Бежал, значит, Железный Феликс с товарищем то ли из ссылки, то ли с каторги, в общем, из Сибири, и добрались они до могучей полноводной реки, сели в лодку, тут товарищ и спрашивает Железного Феликса – а ты грести умеешь? Тот отвечает – нет, а ты? И я, говорит, нет, что же делать будем? Надо грести, – спокойно ответил Феликс Эдмундович. Вот и я говорю – надо грести, изменить мы ничего не можем, поэтому остается только идти вперед. А вот когда вернемся...
– Я понял. По машинам!..
Приземлились мы на такой же грунтовой площадке в окрестностях Окалы, у дороги стояли две машины – микроавтобус и «форд»-пикап с открытым кузовом. В кино на таких «фордах» фермеры рассекают по пыльным дорогам аризонщины.
Выгрузились: бойцы легко и ловко, братва с зелеными лицами мучеников похмелья. Американское пиво явно не прижилось в российских организмах.
– Перекурим, – предложил Паша-командир. – Я это... морская болезнь у меня, отдышаться надо...
– Дышите, – позволил я. – Василий Петрович, а где у нас восемнадцатый маркиз находится?
