Теперь три дня в доме Долгоруких шла хлопотня — сборы в неведомую дорогу. Что взять — на зиму, на лето? Или скоро они вернутся назад?.. Может, в свою пензенскую усадьбу сошлют, а может — как Меншикова…
Катерина, обладавшая сильным характером, в общих сборах почти не участвовала…
Впереди Катерину Долгорукую, вдовствующую императрицу (как она себя называла), ждали не княжьи имения в Пензе, не короткое гостевание, а — десять лет ссылки и пребывание в том самом месте, куда был сослан Меншиков.
Брюсовы ночи
А Брюс жил верстах в сорока от Москвы, в своей усадьбе Глинки, и в те тревожные лунные ночи совсем не спал: не отходил от телескопа.
У него был ещё стеклянный шар синеватого цвета, подвешенный на шнурке, который вращался под его взглядом в особенные, лунные часы, — и можно было видеть замысловатые картины… Помогали и зеркала, которые он умел полировать до полной кондиции.
Яков Вилимович всматривался в отражения зеркал, и они уводили его далеко-далеко… Вспомнились девицы-отроковицы, что в Летнем саду умоляли когда-то его погадать… Жива ли Марья в холодной своей ссылке? Жив ли смельчак полтавский, храбрец Меншиков? Или расправилась с ними судьба?
В крутящемся цветном шаре Брюсу увиделось небо в сполохах… Северное сияние? И тут же наползли тучи… Только что малые дети играли под всполохами цветов — и опять заволокло всё, затмило… Склонился человек над землей и роет что-то. Ужели копает могилу? Да и не одну…
Шар закрутился, луна скрылась в облаках — и видение исчезло…
Но вскоре, как только Брюс перенёсся мыслью к Наташе Шереметевой, всё опять завертелось, а в зеркалах явились тени и лики… Как бы анфилада комнат, дворец… Кусковский?.. А где же Наталья?.. Отчего она в чёрном, а лицо — молодое и красивое? Так молоды бывают святые да избранники… Лицо ангельское, чистое и светлое, а сама в чёрном одеянии — уж не монашество ли ждёт её впереди? Ах, фельдмаршал Борис Петрович, как воевали мы с тобой под началом Петра, сколько писали про бомбы, мортиры да снаряды… Называли друг друга уважительно: «Милостивый государь… Любезный товарищ… Дозволь… Свидимся на Страстную седмицу, друг».
Да, из четырёх княжон, которым когда-то учёный предсказывал судьбу, есть ли хоть одна счастливая?
Может быть, Варвара Черкасская? Детская дружба её с Петром Шереметевым длится и длится — ясное дело, власть возымели амуры. Прогулки в парке, катание с гор, балы да маскарады — благодатные времена. Но что потом? Похоже, новая императрица определила её себе во фрейлины, а это значит — никакой свадьбы…
Вглядываясь в крутящийся шар, Брюс сравнивал движение с положением звёзд через год, напрягался, как это делают магнетизёры… Теперь он хотел знать, что станет после смерти Петра II с Катериной Долгорукой. Уйдёт в монастырь, вернётся к Миллюзимо?.. Только сколько ни вглядывался в зеркала, сколько ни вращал взглядом синий шар — ничего не увидал.
Между тем ещё неделю назад Остерман прислал извещение о долгоруковском розыске, касаемом старого князя, сына его Ивана, а более всего — дочери Катерины. Но ни Лунный календарь, ни чертежи и проекции на звёздное небо не помогли…
Брюс спустился вниз. Там его давно ждала супруга Маргарита. И ни с того ни с сего набросилась на мужа. В чём только не обвиняла! И собаки-то, мол, по ночам лают, спать не дают. И лошадей множество, а пользы никакой. Проклинала запахи из алхимической лаборатории, его самого с бредовыми идеями и сидениями в холоде наверху. Вспомнила (в который раз!) о двух дочерях их — мол, скончались они из-за него, проклятого: не жалел ни дочерей, ни её, Маргариту.
Ссоры такие повторялись столь часто, что Маргарита потребовала, чтобы ей был построен отдельный дом, — и муж обещался. Сам же он после таких ссор вскакивал на коня, или в санки, или в карету — и мчался в Москву: не терпел криков, ругани и пререканий. В Москве у него было четыре дома, а неподалёку от дома на Мясницкой — лютеранская кирха. Становился там в тёмном углу и предавался в покое мыслям своим. Но в тот мартовский вечер едва успел свернуть в переулок возле церкви Козьмы и Дамиана, как почувствовал удар в спину — бросили в него камнем, снегом, льдиной? В досаде обернулся, крикнул, но те уже скрылись. Обычные грабители, дерзкие парни — или ненавистники «латинцев», лютеран?..
Мысли, как дятел, колотили в затылок. Церковь, кирха, мечеть — всё имеется, и почти рядом, в сём благодатном месте Москвы. Взгорки, спуски, извивы переулков и тупичков Басманных. Крутой подъем к Иванову монастырю, к церкви Иоанна Предтечи, ещё один — вправо и влево — к кирхе и храму Богоявления… Путаница улиц — не то, что проспекты петровской столицы, и всё же люба Брюсу Москва, изучил он её, знает холмы и пустоты, подземные ходы и залегания. Ещё бы! Брюс из редкого числа рудознатцев, и ведомы ему тайны…
Но — всё же! — кто ударил его в спину? Нетерпимость московская к новизнам царя Петра, нелюбовь к иноземцам, неметчине, к вере иной?.. Не раз Брюс говаривал со священниками, те обвиняли веру его умственную, — мол, сидят лютеране в храме и поют по каким-то книжицам: «Отступники вы от веры христианской!» Это похоже на царевича Алексея — всё же ортодоксально Православие!
Разве не един для всех Бог на небе и разве мало доброго почерпнул царь Пётр на «неметчине»? Истинно свободным, православным сам оставался, ему, Брюсу, позволял быть крёстным для русских, но охотно приглашал к себе умных немцев, шведов, иудеев… «Что за безделица? — говорил. — Ежели то на пользу Отечеству, так и славно…»
В кирхе звучал орган, на смену басам вступали переборы дискантов, аккорды, подобные небесному грому… И опять пронизывали тонкие, чуть хриплые высокие звуки…
Под эти звуки покидал кирху граф Брюс — астролог и астроном, математик и артиллерист, ботаник и минералог, физик и коллекционер редкостей, изобретавший «эликсир бессмертия», получивший от Петра I звание генерала-фельдцейхмейстера.
Однако так и не прочитал он судьбу «невесты-государыни». Их, конечно, вышлют, но куда? И что задумала Катерина?
Если бы кирха дала полное успокоение! Нет, Яков Вилимович вернулся к себе в черноте ночи — и опять в свете свечи стал двигать свой синий шар…
Что там? И сразу опять явилось ему то странное видение: человек на корточках копает землю. Облака приоткрыли луну, его повелительницу, — и Брюсу совершенно ясно предстала могучая фигура копавшего на корточках что-то в мёрзлой земле. Меншиков?! Да кому же он роет могилу, несчастный страдалец? Уж не своей ли любимой дочери Марье?.. Но тёмное облако надвинулось — и луна исчезла…
Высоко взлетать — тяжело падать
Да, сцена, представшая нашему наблюдательному умнику, действительно случилась там, в Берёзове.
У Марьи был возлюбленный — Фёдор Долгорукий (и тут эта княжеская фамилия!). Его направили в Персию, а ехать туда — через Сибирь. Можно и по-другому, но он, узнав о месте ссылки Меншиковых, отправился в Тобольск.
Губернатором в Тобольске тогда был его дядя Михаил Долгорукий, и Фёдор уломал того отпустить его ненадолго в городок Берёзов повидаться с дорогим семейством — там милая его сердцу Марья!
Недолго пробыл в Берёзове Фёдор, но встреча была жаркая, со слезами смешанная.
Постелил отец на полатях и ушёл — он строил церковь.
