— Они рассуждают так, — говорит мистер Барбатник, — потому что владели кто-то домами, кто-то бизнесом, а тут вдруг пришли цветные, и когда они попытались забрать обратно то, что вложили, у них ничего не вышло.
— Конечно, в основе всего лежит экономика. Так бывает всегда. Разве не то же самое было с немцами? Не то же самое происходит в Польше?
Тут он резко обрывает свой исторический анализ, чтобы сказать нам с Клэр:
— Мистер Барбатник приехал сюда только после войны. — С ноткой драматизма и гордости он добавляет: — Он — жертва нацизма.
Когда мы сворачиваем с дороги и я показываю на наш дом на холме, мистер Барбатник говорит:
— Ничего удивительного, что вы двое выглядите такими счастливыми.
— Они снимают этот дом, — говорит мой отец. — Я ему сказал, раз ему так нравится этот дом, почему бы не купить его? Надо предложить хозяину. Скажи ему, что заплатишь наличными. Посмотри, клюнет ли он.
— Пока что, — говорю я, — мы вполне довольны тем, что его снимаем.
— Снимать — значит выбрасывать деньги на ветер. Узнай у него. Хорошо? Что тебе стоит? Деньги на бочку и посмотри, как он себя поведет. Я тебе могу помочь. Дядя Лэрри может помочь, если речь пойдет только о деньгах. Тебе, безусловно пора иметь свою, пусть небольшую, но собственность. А эту не стоит упускать, это уж точно. В мое время, Клэр, можно было купить такой домик меньше, чем за пять тысяч. Теперь такой дом и — какая здесь площадь? Три? Ну, ладно, пусть, скажем, четыре, скажем, пять акров…
Мы поднимаемся по неухоженой дороге, проходим мимо цветущего сада, о котором он столько слышал, входим через кухонную дверь. И все это время он продолжает ораторствовать, словно агент по продаже недвижимости. Так обрадовался этот человек, что вернулся к себе домой, в округ Салливан, к единственной родной душе, которая, судя по всему, выдернута из горнила и опустилась перед домашним очагом.
Мы вошли в дом, но не успели еще и предложить выпить чего-нибудь холодного, показать гостям их комнату и туалет, как отец немедленно начал распаковывать свою сумку, взгромоздив ее на кухонный стол.
— Твой подарок, — объявил он мне.
Мы ждем. Появились его туфли. Свежевыстиранные рубашки. Новенький блестящий бритвенный прибор.
Я получаю в подарок альбом в черном кожаном переплете, украшенном тридцатью двумя медалями размером каждая с серебряный доллар. Медали утоплены в круглые отверстия, с двух сторон закрытые прозрачными окошечками. Отец называет их «шекспировскими медалями». На каждой медали с одной стороны — сцена из какой-то пьесы, на другой — мелким шрифтом цитата из этой пьесы. К медалям прилагается инструкция, объясняющая, как перенести их в альбом. Первая инструкция начинается так: «Наденьте перчатки…» Отец протягивает мне перчатки.
— Всегда надевай перчатки, когда берешь в руки эти медали, — говорит он. — Они прилагаются. Если этого не делать, говорят они, то медали могут подвергнуться химическому разрушению от соприкосновения с человеческой кожей.
— Я очень тебе признателен, — говорю я, — хотя я не совсем понимаю, почему ты вдруг делаешь сейчас такой и изысканный подарок…
— Почему? Потому что пора, — отвечает он, смеясь. — Взгляни-ка, Дэвид, что они там выгравировали тебе. Клэр, посмотри на обложке.
Мрачную обложку окаймляет причудливая рельефная серебряная виньетка, в центре — три строчки, на которые показывает нам отец, водя указательным пальцем от слова к слову. Мы все молча читаем, все, кроме него:
ПЕРВЫЙ ВЫПУСК НАБОРА ИЗ СТЕРЛИНГОВОГО СЕРЕБРА
ОТЧЕКАНЕНО ДЛЯ ПЕРСОНАЛЬНОЙ КОЛЛЕКЦИИ
ПРОФЕССОРА ДЭВИДА КЕПЕША
Я не знаю что сказать.
— Это же, наверное, стоит уйму денег. Это что-то необыкновенное.
— Правда? С деньгами не было проблем. Так хорошо они придумали. Ты получаешь по одной медали в месяц. Начинаешь с «Ромео и Джульетты». Подождите, я покажу Клэр «Ромео и Джульетту». Так и получаете по одной, пока не получите все. Я собирал их для тебя все это время. Только мистер Барбатник знал об этом. Посмотри, Клэр. Подойди, посмотри поближе…
Проходит какое-то время, пока они обнаружили «Ромео и Джульетту», потому что на предусмотренное для нее место в левом нижнем углу страницы он, кажется, поместил «Два веронца».
— Где, черт побери, «Ромео и Джульетта»? — спрашивает он.
Вчетвером нам удается обнаружить ее, в конце концов, под рубрикой «Истории» на месте, отведенном «Королю Джону».
— А куда же я тогда сунул «Короля Джона»? — спрашивает он. — Я думал, что все сделал правильно, Сол, — говорит он мистеру Барбатнику, нахмурившись. — Мне казалось, мы проверили.
Мистер Барбатник кивает — они проверили.
— Да, — говорит отец, — дело в том … В чем же дело? А, обратная сторона. Здесь. Я хочу, чтобы Клэр прочитала вслух, что там написано, чтобы мы все послушали. Прочти это, дорогая.
Клэр читает вслух надпись.
— «…Что имя? Роза бы иначе пахла, когда б ее иначе называли?» [13]
— Разве это не замечательно? — говорит он ей.
— Да.
— И он может брать это в колледж. Полезная вещь. Это не только для дома, но он может и через десять, я через двадцать лет показывать это студентам. И так же, как мой подарок тебе, это из стерлингового серебра, и я гарантирую, что стоимость этого будет идти в ногу с инфляцией и долго еще после того, как бумажные деньги уже ничего не будут стоить. Куда ты его положишь?
Этот вопрос задается Клэр, а не мне.
— Пока что, — говорит она, — на кофейный столик, чтобы каждый мог посмотреть. Пойдемте в гостиную, отнесем альбом туда.
— Отлично, — говорит отец. — Только помните, не разрешайте никому вынимать медали, пока они не наденут перчатки.
Мы накрываем стол на крытой веранде. Рецепт холодного свекольника Клэр нашла в русской поваренной книге, одной из дюжины или около того разных книг из серии «Блюда мира», аккуратно расставленных на полке между приемником, который, кажется, настроен так, чтобы все время передавать Баха, и двумя спокойными акварелями ее сестры, на которых изображены океан и дюны. Салат из огурцов с йогуртом, в который добавлен рубленый чеснок и свежая мята из ее сада лекарственных растений, что находится прямо за дверью, тоже сделан по рецепту, взятому из этой серии, из тома «Кухня Ближнего Востока», Холодный жареный цыпленок с розмарином — это ее собственный давнишний рецепт.
— Мой Бог, — говорит отец, — какое угощение!
— Отличное! — добавляет мистер Барбатник.
— Спасибо, джентльмены, — говорит Клэр. — Но я убеждена, что вы ели что-то и повкуснее.
— Такого вкусного борща, — говорит мистер Барбатник, — я не ел даже во Львове, когда готовила моя мама.
— Думаю, что это немного преувеличено, — говорит улыбаясь Клэр, — но тем не менее, еще раз спасибо.
— Послушай, дорогая моя девочка, — говорит мой отец, — если бы ты была на моей кухне, я бы занимался своим старым делом. И ты получала бы больше, чем теперь, когда ты преподавательница, поверь мне. Хороший шеф-повар даже тогда, в разгар депрессии…
