едва напоминающей тот раздел ботаники, где сказано про колючку и коноплю. Рядом - юный грязный таджик лет четырех, но уже в халате и тюбетейке. Оба - и ишак и его пастырь - с интересом глядят на русских чужаков.
- Эй, малец, а взрослые дома есть? - спросила Наталья, протягивая пацану леденец.
А малец смотрел-смотрел, пуская слюни, а потом ка-а-ак дунет в дом с криком не по-нашему!
Наташа засмеялась.
- Экая дикость здесь, однако!
В доме заскрипела дверь, и в проеме показался бородатый старик в белых, выцветших шароварах, полосатом ватном халате и в тюбетейке. В руках старик держал вполне современный помповик двенадцатого калибра.
- Э-э-э! Ассалям алейкум, ака! - нашлась Наташа, показывая старику руки, поднятые вверх и ладонями вперед, - у нас нет оружия, дедушка!
Дед поглядел на меня, и я тоже изобразил на лице любезную улыбку и тоже поднял вверх руки.
- Алейкум ассалям, - ответил дед, опуская ствол книзу, - кого ищете, русские?
- Нам поговорить надо с вами, ака, - взял я инициативу, потому как уже усвоил восточное правило, что женщину, хоть бы и в начале XXI века, здесь, в Средней Азии, не воспринимают как человека и разговаривают о делах только с мужчинами.
- Пройдем в дом, - сказал ака, жестом приглашая меня, а уж потом Наташу.
Азиаты здорово приспособились. Умеют строить такие жилища, где даже в дикую жару - вполне прохладно и без кондиционера. Непривычный для русского человека земляной пол вровень с уровнем окружающей местности. Но подумав, понимаешь, что при почти полном отсутствии осадков влаги и сырости здесь боятся меньше всего.
Убранство сакли самое нехитрое.
Но тем не менее я отметил и маленький телевизор, что может работать от автомобильного аккумулятора, и хороший музыкальный центр с сидюшником, и, что самое главное, - американскую рацию 'уоки-токи' армейского образца. Такую, какие были на вооружении у всех пакистанцев и моджахедов еще в годы большой афганской войны.
Мы вошли и сняли обувь, так как прямо на земляном полу были постелены вполне еще товарного вида ковры. Опасаясь задеть головою чрезвычайно низкий потолок, я без приглашения по-зэковски присел на корточки.
Дед тоже присел. Сперва на колени, поджав пятки под тощие ягодицы, а потом, переменив позу, уселся по-турецки.
Помолчали.
И за время этой паузы я отметил еще одно очень важное обстоятельство - рация, что лежала у окна, была включена на прием, потому что неожиданно из нее раздалось характерное шипение, за которым послышался ничего не значащий для моего понятия набор гортанных звуков местного диалекта… быр-мыр-дыр, быр-мыр-дыр. Потом опять характерное шипение и снова - быр-мыр-дыр- бамбарбия-кергуду.
Когда рация включилась, дед вздрогнул, но на бородатом морщинистом лице не отразилось никаких эмоций, будто он, как и мы, ничего не понял.
- Ака, помогите нашему горю, помогите нам найти господина Тохтамбашева, - выдавил я из себя, понимая, что отныне отсюда уже пути назад не будет, что сказанные мною слова уже означают для меня, что Рубикон перейден и мосты сожжены.
- А откуда ты знаешь, что я могу тебе помочь? - спросил дед.
- А вон, - кивнул я на рацию.
- А-а-а, это не мой, - сказал дед, - это я на дороге нашел, с вертолет, наверное, уронили, или с бронетранспортер…
- Ты нас не бойся, дедушка, - успокаивающе сказал я, - мы не шпионы.
- А чего мне вас бояться, я старый, - ответил дед, - это вам бояться надо, потому что вы молодые. Жалко, если жизнь рано оборвется, а ты ведь неверный и в рай не попадешь.
Дед что-то сказал давешнему нашему малому в халатике с тюбетеечкой, и тот стремглав выбежал из хижины на улицу.
- На ваше счастье в кишлаке сейчас гости, которые смогут вам помочь, - сказал дед, и мое сердце забилось в тревожном ожидании.
Ждать долго не пришлось.
Уже через час, с завязанными за спиной руками и с обязательными при этом мешками на головах, нас куда-то везли в открытом уазике. Одно было хорошо - на приличной скорости ветерок обдувал лучше любого кондиционера, и поэтому даже с мешком на голове духоты не ощущалось.
Уазик был стандартной военной комплектации, и нас с Натали засунули в то пространство за задним сиденьем, где в ментовских машинах подобной марки отгорожен обезьянник, рассчитанный на перевозку двух задержанных.
Мы сидели прямо на металлическом полу, и каждый удар камня или дорожной выбоины по подвеске заднего моста бешено несущейся машины самым болезненным образом отзывался в наших с Наташей организмах. Но в этой ситуации нам оставалось только набраться терпения и надеяться, что дорога окажется недолгой.
Однако дорога оказалась долгой.
Лихой шофер дважды останавливался, и у нас было время передохнуть. Один раз останавливались, чтобы залить в бак бензину из канистры. Это было нетрудно понять по характерным звукам открываемой горловины и бульканию переливаемой через воронку жидкости. Второй раз солдаты Тохтамбашева остановились просто по малой человеческой нужде. Я тоже начал проситься, но тут же получил удар палкой по ключице и более проситься не стал. Наташа терпит, ну и я потерплю. Раз уж не пустили поссать и рискнули тем, что мы им машину изгадим, значит, совсем недалеко осталось ехать.
И точно, минут через двадцать после второй остановки машина резко ударила по тормозам, мотор заглох, и нас за шиворот выбросили на землю.
С завязанными позади спины руками я тяжело поднялся на ноги и услышал многоголосый шум толпы и выстрелы.
Стреляли одиночными и короткими очередями.
Это говорило о том, что мы приехали в большой лагерь, а пальба - так, для куражу, для приветствия вновь прибывших, что ли!
Мне врезали под зад хорошего пинка, и по возмущенному вскрику Наташи я догадался, что пенделя влепили не мне одному, но и ей. Однако идти с мешком на голове и связанными руками я никуда не собирался. Пусть уж лучше сами тащат меня.
Шум и гвалт, крики и смех говорили о том, что нас окружила плотная толпа любопытствующих. Вот и камни полетели. Бэмс! Еще раз - бэмс! В лоб и в плечо… Но нет, если бы это были камни - то было бы очень и очень больно. Это были, надо думать, какие-нибудь фрукты типа яблок или неспелых мандарин.
Неожиданно шум толпы стих.
Послышалась отрывистая команда, и толпа стала быстро разбегаться. Меня крепко схватили под локоть и толкнули в спину. Скорее всего - прикладом автомата или ручника.
Поводырь быстро тащил меня по относительно ровной дорожке, и я даже почти не спотыкался. Идти было недалеко. Меня впихнули в какой-то сарай, толчком поставили на колени. Потом послышался звук открываемых створов, и в ноздри ударило сыростью подвала или глубокого колодца.
