Пока все было тихо, и эта тишина начинала действовать мне на нервы.
Если бы откуда-нибудь выскочили вопящие ваххабиты и началась откровенная перестрелка – было бы лучше. А так – идешь и слышишь только шорох собственных шагов. И что будет в следующую секунду – не знаешь.
Вдруг сзади меня раздался выстрел, и я аж подскочил.
Оглянувшись, я увидел Наташу, опускавшую пистолет. Она молча указала мне на разбитую камеру под потолком.
– Предупреждать надо, – проворчал я. – Или ты хочешь, чтобы я еще и заикой стал?
Наташа хмыкнула, и мы продолжили движение.
Комната за комнатой оставались за нашими спинами, и пока что все было подозрительно спокойно. Но вот у Генри на груди запищала рация, и он, схватив ее, нажал на клавишу.
– Ну, что там? – недовольно поинтересовался он, глядя на меня.
Рация захрипела, потом мы услышали прерывистое дыхание одного из спецназовцев, и наконец раздался его голос, искаженный болью:
– Брауна застрелили, а я попался на булавку. А-а, черт…
Снова раздалось его громкое булькающее дыхание, потом голос:
– Их было пятеро, мы их всех положили… Деньги – Клариссе. Ты знаешь, как ее найти…
Снова пауза, затем его голос стал тише, будто он говорил в сторону:
– Так ты еще не сдох, подонок? Отправляйся к своему Аллаху, пусть он тебе, уроду, жопу разорвет!
И мы услышали два выстрела.
Они раздались одновременно – и в рации, и оттуда, где только что произошла перестрелка.
Генри нажал на клавишу и обеспокоенно спросил:
– Симпсон, ну что у тебя там?
Рация снова захрипела, и через секунду прозвучал ответ Симпсона:
– Похоже, мне крышка, Генри… Деньги…
Настало молчание.
Видимо, Симпсон не ошибся, и ему действительно пришел конец.
Генри молчал несколько секунд, прислушиваясь к шипению рации, затем выключил ее и сказал:
– Симпсона и Брауна нет. Теперь там остались только двое наших.
– А что такое булавка? – спросила Наташа.
Генри посмотрел на нее долгим взглядом и неохотно ответил:
– Большое и толстое ржавое копье, которое выскакивает из стены, если встанешь куда не надо. Симпсона проткнуло насквозь. Иначе не бывает. Так что смотрите под ноги и остерегайтесь подозрительных отверстий в стенах. Все, лекция окончена, пошли дальше.
Мы двинулись дальше и через минуту подошли к концу анфилады.
Перед нами была дверь, за которой, если я не ошибался, должна быть лестница, по ней – на следующий этаж, и там справа – гарем, а слева – сокровищница жирного шаха. Перед гаремом – стража.
Вспомнив об этом, я сказал:
– Генри, ты не забыл, что гарем охраняют ребята с автоматами?
Он кивнул и зловеще процедил:
– Сейчас эти ребята потрогают свои автоматы в последний раз. Если успеют.
И он протянул руку к двери.
Осторожно повернув вычурную золотую ручку, он тихо отворил дверь настежь и шагнул вперед.
Пол под его ногой тихо скрипнул, и я, машинально посмотрев вниз, заметил, что половица, на которой он стоял, чуть подалась. Не знаю, что сработало у меня в голове, но я схватил его за шиворот и, рванув изо всех сил, отбросил от двери.
В ту же самую секунду из узкой вертикальной щели, шедшей вдоль косяка, бесшумно вылетело широкое сверкающее лезвие и, мелькнув сверху вниз, снова исчезло. Если бы Генри в этот момент был в проеме двери, то обе его половинки лежали бы сейчас в луже крови.
Мы замерли, а Генри уставился на дверь, потом на меня, потом шагнул вперед и осторожно наступил на ту же самую половицу.
Лезвие снова выскочило, рассекло воздух и спряталось, а Генри изумленно сказал:
– Мать твою, а ведь меня бы сейчас нашинковало!
– Золотые слова! – согласился я.
– С меня пиво, – сказал он, переводя дыхание, и посмотрел на меня без особой благодарности.
– Э, нет! Так дешево не отделаешься, – возразил я, – но об этом потом, а пока давай найдем рычаг, который отключает это.
– Это вы, белые люди, ищете какие-то рычаги, а мы, простые негры…
С этими словами он подтащил к двери некое подобие низкого комода, до того стоявшего у стеночки, просунул его в проем, а потом еще раз наступил на предательскую половицу.
Лезвие с готовностью вылетело из паза и устремилось вниз, но вместо мягкой и горячей человеческой плоти на его пути встретилась толстая палисандровая доска, из которой был сделан резной верх этого высокохудожественного изделия.
Раздался громкий удар, в глубине стены что-то заскрежетало, и лезвие остановилось, войдя в дерево всего лишь на сантиметр. Палисандр слишком твердое дерево, и если кто не верит, может попробовать разрубить его топором поперек слоев. Желаю успеха.
Генри, ухмыльнувшись, посмотрел на меня, затем перелез через остановившуюся машину убийства и, выставив перед собой пистолет, осторожно выглянул на площадку. Сверху немедленно раздалась автоматная очередь, и он кубарем ввалился обратно.
Мы с Наташей спрятались за стену по обе стороны от двери, а Генри, поднявшись на ноги, озабоченно потер ушибленное плечо и, отойдя в сторонку, пробормотал:
– Так. Они все слышали. И наши разговоры, и то, как мы сломали эту гильотину. Ладно!
Он пожал плечами и отцепил от карабинов две гранаты.
– Это делается так, – наставительно сказал он и, подойдя поближе к двери, присел на корточки.
Затем, выдернув обе чеки и держа по гранате в каждой руке, он, осторожно заглядывая на лестницу, утиным шагом подобрался к самой двери и швырнул одну гранату так, чтобы она залетела на ступени как можно выше.
Взрыв раздался неожиданно быстро, и Генри тут же выскочил на площадку и, оказавшись в облаке известки и пыли, забросил вторую гранату наверх, туда, где должны были прятаться наши противники. Сам он пробежал вперед и прижался к противоположной стене вне досягаемости осколков. Когда наверху рвануло и раздался нечеловеческий вопль одного из стражей и хриплые проклятия другого, Генри с показной неторопливостью отстегнул еще одну гранату, подышал на нее, затем протер рукавом, потом подмигнул нам с Наташей и, выдернув чеку, забросил ее на верхнюю площадку жестом Майкла Джордана, вколачивающего пупыристый оранжевый мяч в корзину.
Наверху раздался еще один взрыв, но за ним не последовало ни криков, ни ругательств, и Наташа, благосклонно посмотрев на Генри, небрежно похлопала в ладоши.
Меня же заинтересовало другое, и я спросил:
– А почему это они у тебя так быстро срабатывают?
Генри пожал плечами и ответил:
– А это чтобы умный и смелый парень на той стороне не перебросил гранату обратно. Мы сами переделываем взрыватели, но у меня и нормальные есть, так что ты не беспокойся.
Выяснив все насчет гранат, я поднял ствол пистолета и, прижимаясь к стене, поднялся на верхнюю площадку.
Наташа и Генри шли за мной, и, первым увидев изрешеченные осколками стены и два трупа на полу, выглядевшие так, будто их рвали собаки, я обернулся и сказал:
– Хорошая работа, Генри.
Потом я повернулся обратно и у меня отвисла челюсть.
Вот та самая площадка.
Вот дверь в гарем, в нарушение всех мусульманских традиций украшенная изображениями постельных
