–
Часть первая
ПЕСНЯ О СМЕРТИ
Глава 1
СМЕРТЬ НА НАРАХ
– Я не понял, – сказал Лысый, подливая себе в кружку круто заваренный чай, – то есть, значит, они вот так просто взяли и начали сами себя чикать?
– Ну да, – кивнул Роман, – я уже попрощался с жизнью, решил, что мне кранты, а мне точно корячились кранты, потому что братки там были – не приведи господь присниться, а они вдруг начали наперегонки кромсать сами себя.
– Тут что-то не так, – нахмурился Лысый. – Кстати, ты не помнишь, может быть, они как-нибудь называли друг друга?
– Обязательно помню, – кивнул Роман. – Сухой, Валуй, Мясник и Лолита.
Лысый подумал и отрицательно покачал головой, потом почесал ухо, и Роман с удивлением увидел выколотый на его руке чертеж «пифагоровых штанов».
– Не, таких не знаю, – задумчиво произнес Лысый. – Про Мясника что-то краем уха когда-то слышал, а остальные – не наши. В смысле – не крестовские. Видать, их специально по твою душу с какой-нибудь зоны выдернули. Ты, значит, важная персона, раз местным тебя не отдали.
Он посмотрел на Романа, подумал еще и спросил:
– А может, ты просто скромничаешь? Может, ты их сам завалил? Такое бывало, знаешь ли...
– Ага! – Роман засмеялся. – Четырех быков завалил. Они знаешь, какие здоровые были? Руки – как у меня ноги. Даже толще. А шея у каждого – как железнодорожная шпала. И все в наколках. Живого места нет. Такой если мне раза даст, тут же мне кирдык и настанет.
– Ну, карате там всякое, ниндзя...
– Как же, ниндзя... – Роман с удовольствием глотнул крепкого чаю. – Ты на меня получше посмотри. А они...
Роман огляделся и ткнул пальцем в лежавшего на койке братка.
Браток весил килограммов сто и был весьма внушительной комплекции.
– Извини, не знаю, как зовут... Видишь – здоровый парень, крепкий, но те ребята пострашнее будут. Вернее – были...
– И все-таки странно это все... – Лысый снова покачал головой. – Чтобы пресс-команда сама себя порешила, это уже слишком.
– Ну, слишком, не слишком, – Роман пожал плечами, – сам видишь, я тут точно ни при чем.
– Значит, говоришь, сами...
– Ага, сами. Сначала пугали меня, рассказывали всякие ужасы: что они со мной сделают, да что они прежде с другими делали, да какие способы имеются, скулу мне, видишь, располосовали, – Роман потрогал подсохшую рану и поморщился, – а потом ни с того ни с сего... Главный их, этот, как его, Сухой, вдруг вынимает нож и себя по горлу – хвать! От правого уха и налево, сколько руки хватило... Кровища хлещет... А Валуй разбежался – и башкой в стену. Хряснуло так, что я чуть харч не кинул. Ну, упал и не шевелится. А башка – набок. Сразу видно, что не жилец. А эти двое – Лолита с Мясником – посмотрели на него и оба одновременно, будто наперегонки – Лолита себе харакири сделал, прямо как самурай какой-то, а Мясник бритву схватил и давай лезвием себя по левой руке хлестать. Сделал из собственной руки бефстроганов... В общем – фильм ужасов. А я еще испугался – вдруг это такое сумасшествие заразное, и я сейчас тоже что- нибудь с собой сотворю! Но вроде обошлось...
– Да уж, обошлось... – Лысый посмотрел на Романа. – Ну да ладно, давай спать.
Он повернулся к двери и позвал:
– Тарасыч!
За дверью послышалось неторопливое шарканье, и сиплый голос произнес:
– Ну, чего тебе?
– Гаси свет, – ответил Лысый, – пионерам спать пора.
– Таких пионеров в зоопарке выставлять, – отозвался из коридора Тарасыч и выключил свет. – Спокойной ночи.
– И тебе того же, добрый ты наш, – сказал Лысый и, откинувшись на койку, укрылся одеялом.
Роман последовал его примеру, и через несколько минут в камере настала тишина, нарушаемая только дыханием спящих людей.
Примерно через час Роман понял, что заснуть ему вряд ли удастся.
Поворочавшись, он осторожно встал и на ощупь пробрался к столу, где лежали сигареты. Закурив, посмотрел на кончики своих пальцев, освещенные красным сигаретным огоньком, и снова начал думать о том, что не давало ему покоя уже несколько дней.
Арбуз. Мишка Арбуз.
Вор в законе Михаил Арбузов, его самый древний и надежный друг...
Ведь он сидит сейчас в каком-то подвале, а может, и не в подвале, даже скорее всего не в подвале, потому что с таким человеком, как он, так обходиться нельзя, в общем, сидит в неволе, под охраной надежных и жестоких людей, и ждет того дня, когда воровское сообщество соберется для того, чтобы решить его судьбу.
А спасти его может только он, Роман, потому что никто, кроме него, не сможет внятно рассказать всю эту фантастическую историю про «Волю народа», про «поезд смерти» и прочие невероятные чудеса. А если он и расскажет, то может случиться и так, что ему не поверят. И тогда Арбузу конец. Наверняка.
Общество не простит ему того, что он себе позволил. К тому же на Арбузе висело еще и несправедливое обвинение в убийстве тюменского авторитета Чукчи...
Черт знает что!
Роману удалось чудом вырваться из прессхаты, но что это меняет?
Все равно он сидит в «Крестах» и ничего не может поделать.
Боровику, даже если ему удастся попасть на толковище, никто не поверит – какая может быть вера бывшему менту, да и не знает Боровик всего, что нужно сказать, да и не пустят его туда.
Ну, а Лиза – она тоже могла бы попытаться, но...
Роман усмехнулся.
Да, только он сам может спасти Арбуза.
Но он сидит в следственном изоляторе, и что будет завтра – неизвестно.
Плохо дело.
Роман глубоко вздохнул, и тут с койки Лысого донеслось:
– Что, не спится? Все пресс-хату вспоминаешь?
– Да какая там пресс-хата! – Роман махнул рукой, и огонек сигареты описал в темноте яркую дугу. – Пресс-хата – это мелочь. Есть дела и посерьезнее.
Койка заскрипела, и Лысый, почесываясь, подсел к столу.
– Посерьезнее, говоришь? Интересно... А мне расскажешь, что за дела? Может, пособить смогу.
– Пособить тут будет трудно, – Роман снова вздохнул, – хотя... Ладно, слушай.
– Подожди, – сказал Лысый, – сейчас чайник поставлю.
Он нашарил в темноте розетку, и через несколько секунд из чайника послышался легкий шум
