официально признано и флорентийской коммуной. Руководителями братства могли быть только добрые гвельфы, иначе говоря, верные сторонники флорентийской модели демократии. В период своего наибольшего могущества (около 1365 года) братство Ор Сан-Микеле, получившее после чумы 1348 года завещанного имущества на общую сумму в 350 тысяч золотых флоринов (огромное состояние), было настоящим финансовым магнатом. Но Данте, современник учреждения этого братства, не застал его в период расцвета и, видимо, поэтому ни разу не упоминает его в своих произведениях.
Братство Ор Сан-Микеле специализировалось на оказании помощи бедным. Среди его членов бедняки встречались крайне редко: в братство входили представители состоятельных семей (трудящихся среди них нет). Зато все нуждавшиеся, а в голодные годы их были тысячи, могли быть уверены, что всегда найдут у братства денежную помощь (по шесть динаров на человека, до четырех раз в неделю во время голода). Мы говорили, что Ор Сан-Микеле вел списки получателей карточек (
Глава вторая
Культ
«Народная религиозность в Средние века характеризовалась на протяжении всей интересующей нас эпохи (XI–XV века) определенным количеством почти неизменных черт: религия, нуждающаяся во внешних проявлениях культа, например, в том, чтобы видеть объект поклонения, и потому носящая в основном внешний характер; религия, основанная на тяге к чудесному, фантастическому, сводящаяся к постоянному ожиданию чуда, так что в конце концов само чудо начинает казаться чем-то естественным, утрачивая собственную трансцендентность и вообще смысл; религия антропоцентрическая, более озабоченная поисками путей спасения души, нежели прославлением Бога; религия, зачастую отделенная от морали и сводящаяся лишь к культу и добрым делам, но в любом случае к ритуалам; религия, вместе с тем, христоцентрическая…»[172]
Эти строки одного из лучших специалистов по данной проблеме служат предисловием и руководством к главе, поскольку религиозность флорентийцев времени Данте по существу не отличалась от той, что мастерски охарактеризована выше.
Культ и проповедь[173]
Флорентийцы, похоже, не слишком прилежно посещали воскресную мессу (в принципе, обязательную для добрых прихожан), хотя женщины по будням присутствовали на утреннем богослужении. Впрочем, мессу можно было заказать, уплатив всего несколько динаров для поминовения усопших и за собственное здравие. Однако бывали настолько важные службы, что верующие до отказа наполняли не только церковь, но и прилегающие к ней улицы. Так было по случаю перенесения во Флоренцию мощей святого Дзаноби в январе 1301 года, когда торжества продолжались целых десять дней. Этому не следует удивляться: с XI века в обязанность христиан было вменено присутствие на мессе с начала до конца; обязательным было и причащение на Пасху — требование, введенное Латеранским собором 1215 года. Ослушникам грозило отлучение от церкви, влекущее за собой запрет на погребение в освященной земле. Флорентийцы, однако, пренебрегали этими обязанностями. Предоставив женам и детям ежедневно славить Господа, они появлялись в церкви изредка, обычно по воскресеньям. Исключениями были Пасха, День святого Иоанна Крестителя и торжественные церемонии, в которых священное состязалось с мирским: въезд в город прелата или празднества по случаю победы.
В повседневной жизни на верующих возлагаются только две обязанности: воздержание от мяса по пятницам и соблюдение сорокадневного поста. Что касается молитвы, то она лишь рекомендуется. Короче говоря, религиозная жизнь Флоренции времен Данте знала два апогея: Пасху и День святого Иоанна Крестителя, но зато уж праздновались они со всеми надлежащими церемониями, долго и пышно. Повседневность отмечена некоторым безразличием к религии. Такова особенность Флоренции, неизменная на протяжении веков, хотя флорентийцы способны к мистической экзальтации, которая воспламенит Савонаролу в конце XV века. Но исключение лишь подтверждает правило.
Культ отражает это безразличие. От его древних форм не остается ничего, кроме нескольких проявлений, особенно на Святой неделе. В пятницу клир и верные преклоняли колена и целовали распятие, поставленное на коврике перед главным алтарем; в субботу свечу, зажженную в храме Санта-Мария Сопра Порта, приносили в сопровождении большой процессии в Баптистерий, затем, после благословения, переносили в храм Санта Репарата, колокола которого после мессы начинали перезвон.
Зато проповеди[174] в рассматриваемую эпоху стали придавать особое значение. Прежде она являлась прерогативой епископа, который, однако, брал слово лишь в редких случаях (Пасха, Майский праздник, праздник святого Дзаноби, являвшегося, наряду со святой Репаратой, покровителем Флоренции). Что касается каноников, то они были обязаны читать проповедь тридцать два раза в год, в частности во время Рождественского и Великого постов.
С 1250 года проповеди произносят регулярно и часто. Проповедь была доверена доминиканцам и в меньшей мере францисканцам. Была ли проповедь исполнена благочестия? Если верить Боккаччо, «проповеди монахов в наши дни чаще всего изобилуют остротами, пустой болтовней и всяческой ерундой» (Декамерон, заключение). Мне возразят, что Боккаччо отнюдь не беспристрастен в вопросах религии. Однако Данте не менее суров. Он произносит те же слова, что и Боккаччо:
Впрочем, мы знаем, что даже лучшие, наиболее благочестивые проповедники, чтобы понравиться публике, не стеснялись щеголять показным, заимствованным знанием (за это их и упрекает Данте). Они разглагольствовали, например, об астрологии, о переселении душ, о языческой мифологии, или, как нередко случалось, о дожде и о погоде. Немало в проповеди «красивостей»: фамильярных сравнений, острот, намеков на известных лиц или события городской жизни.
Важно отметить разницу в проповедях доминиканцев и францисканцев. Доминиканцы, подготовленные лучше, специально обученные, строго держались правил композиции и следовали типовому плану: тема (
