ждал ее у отеля. Водитель распахнул перед ней дверцу. Вскоре они уже оставили город. Правильно, подумала Анжелика, богатые люди должны жить за городом, где воздух чище. Когда я тоже стану богатой и независимой, я буду жить за городом в роскошном особняке! Своя земля, конюшни какие-нибудь… Анжелика вообще-то побаивалась лошадей, но это всегда казалось ей шикарным – собственная конюшня с чистокровными жеребцами!
«Бентли» проехал через какой-то маленький городок, уже почти заснувший. Мелькнули люди возле пивной, проводившие машину взглядами. Снова потянулась дорога, с одной стороны темнел лес, с другой в сумерках светлело поле. Наконец впереди показалось поместье Штессмана.
Водитель внес ее чемоданы. От многих вещей, подаренных Джавадом, Анжелика успела избавиться – решив, что они не понадобятся ей в Европе. Тем более что она предпочитала путешествовать налегке. Взамен было куплено кое-что новое – являться к Штессману подобно бедной родственнице ей не хотелось.
Дворецкий распахнул перед девушкой двери. Кивнув царственно, она перешагнула через порог и оказалась в просторном холле, пол которого был выложен мраморными плитками. На стенах висели картины в позолоченных рамах. Чувствовалось, что этот дом был построен и обставлен очень давно. Его регулярно ремонтировали – выглядел особняк просто великолепно, но обстановка оставалась прежней, антикварной. Высоко под потолком холла висела люстра размером с небольшой корабль. А прямо перед ее носом начиналась лестница, ведущая на второй этаж.
Итак, Анжелика Королева полностью оправдывая свою фамилию, проживает отныне исключительно в шикарных условиях. Египетский дворец сменил роскошный особняк, который, безусловно, выглядел скромнее. Зато здесь точно будет поспокойнее! Громадная гостиная была очень мрачной. На окнах – тяжелые портьеры, свет проникал в узкие щели между ними, с трудом просачиваясь сквозь плотный тюль. Массивные стулья соседствовали с маленькими столиками. В этом доме было немало старинных вещиц, которые, несомненно, заслуживали большего внимания, чем смогла уделить им Анжелика. На стенах, обитых парчой, висели портреты предков Штессмана. А над камином в золоченой раме – огромное зеркало, которое несколько разряжало мрачную обстановку.
Особняк, как узнала она позже от хозяина, был построен еще в конце восемнадцатого века. После Второй мировой здесь похозяйничали американцы, но ущерб был минимальный. В здании располагался в свое время штаб одной из американских частей. Штессман рассказывал об этом безо всяких эмоций. Поражение своей страны в войне он считал неизбежным следствием гитлеровской политики, а все, что последовало за капитуляцией, – расплатой за прегрешения его народа.
Ее пальцы – тонкие и длинные – сжимали ножку хрустального бокала. В бокале оставалось немного вина. Старинного коллекционного, которое, как Штессман сообщил немного хвастливо, – подавалось на стол только по самым редким праздникам. Сначала Лика была уверена, что он лукавит, чтобы сделать ей приятное. Но потом поняла, что это не так! В самом деле – в его жизни было мало женщин, и ни одна из них после смерти жены не смогла занять ее место.
Была уже ночь, и гостиная освещалась свечами. Атмосфера казалось таинственной, интимной, портреты давно почивших предков выступали из мрака. В парке шумел ветер, перебирая листву деревьев. Гюнтер сидел в кресле, глядя в темноту, которую только немного рассеивали у дома старинные фонари. С того момента, как он услышал ее голос в телефонной трубке, Штессман не находил себе покоя. Из-за рубежа в это утро пришли плохие новости. Несмотря на информацию, полученную от Лаевского, фирма Штессмана не смогла перехватить заказ у конкурентов. Контракт почти на десять миллионов долларов был потерян. Это были, безусловно, очень плохие новости, но они не могли испортить приподнятое настроение, в котором Штессман пребывал с того момента, когда Анжелика переступила порог его особняка.
Допив, он вздохнул и направился в комнату, которую она занимала. Минуту назад они пожелали друг другу спокойной ночи. Немец замер ненадолго перед дверями ее спальни. Он покусывал губы, негодуя на себя за нелепое в его возрасте мальчишеское волнение.
Девушка сидела перед высоким трюмо в длинной ночной рубашке и расчесывала волосы, любуясь на себя в зеркало. Заметив в отражении вошедшего Гюнтера, она замерла на мгновение, а потом продолжила, не поворачиваясь, свое занятие.
Штессман подошел и положил руки ей на плечи. В нем боролись желание и воспитание. Подумать только, владелец целой финансовой империи робеет перед женщиной!
Гюнтер вздохнул еле слышно и направился к выходу. Остановился, заколебавшись на пороге, потом вернулся в комнату и закрыл за собой дверь. Горячие и нежные губы девушки встретились с его губами, она обвила руками его шею и закрыла глаза, наслаждаясь поцелуем. Ночная рубашка соскользнула с ее плеч. Гюнтер отстранился на мгновение, чтобы полюбоваться ею, обнаженной, и снова заключил ее в объятия…
Он не был ей неприятен, но в момент соития, Лика представляла себе Глеба. Это было не так сложно – немец был силен физически. Но то, другое, заветное имя, не сорвалось с ее губ даже на пике наслаждения. Как и полагается опытному агенту, она контролировала себя.
Уже следующим утром он сообщил, что хочет познакомить ее со своим старым товарищем и по совместительству директором банка, державшего часть капитала компании Штессмана. Вальтер Готелл (имя как у пистолета, подумала сразу Анжелика). Вид у банкира, подкатившего к обеду на серебристом «мерседесе» был, однако, совсем не боевой, более того – совсем несерьезный. Готелл был говорливым, веселым толстяком. Рядом с серьезным Штессманом он выглядел почти мальчишкой. Они когда-то учились вместе. Узнав это, Анжелика уже не удивлялась той фамильярной легкости, с которой эти двое общались друг с другом.
– Это и есть твое русское сокровище? – спросил Вальтер, после того как Штессман представил Анжелику. – Россия много потеряла!
– Вы очень милы! – ответила Лика на комплимент.
– Нет, это вы очень милы, Анна! Я рад за Гюнтера. И за вас. Этому человеку не откажешь в верности. Герр Штессман – наш самый преданный клиент!
– Прекрати, Вальтер! – попросил тот с улыбкой.
За обедом Гюнтер пытался поддерживать беседу на отвлеченные темы, но все равно сбивался на свой бизнес. Разговор вертелся, в частности, вокруг банковской системы безопасности.
– Вы знаете, – обратился Вальтер к Анжелике. – Недавно снова было совершенно нападение на один из наших банков.
– Я читала об этом в газете! Кажется, ваша полиция не очень расторопна!
– Что вас удивляет, это же полиция! Ей и полагается быть нерасторопной! – сказал Готелл. – Если она будет расторопна, она изменит самой себе, а мы в Германии очень чтим традиции! Впрочем, при кайзере, такого быть не могло, как я думаю!
– Да, те ребята два года тому назад неплохо поработали, – сказал Штессман. – Поневоле задумаешься, стоит ли вести праведную жизнь, если можно так легко составить себе капитал, не прилагая практически никаких усилий.
– Вот-вот… – подхватил Готелл. – Только главное – вовремя остановиться! Потому что сколько веревочке ни виться… И если это снова они (он улыбнулся зловеще), то им в этот раз не поздоровится…
– Почему? Последний налет им удался! – заметил Штессман.
Готелл обиженно засопел.
– Я тебя уверяю! – сказал он. – Если эти ублюдки сунутся в мой банк, им придется крупно пожалеть!
– Медвежьи капканы везде поставил? – усмехнулся Гюнтер.
– Смейся! Смейся! Хорошо смеется тот, кто смеется последним! – сказал Готелл и повернулся к Анжелике. – Приезжайте завтра с этим несчастным скептиком ко мне в гости. Я покажу вам свое учреждение, а потом отобедаем вместе!
– Собираешься открыть нам свои секреты? – спросил Штессман. – Может быть, Анна передаст их в Россию…
– Всего я вам не открою! – усмехнулся его школьный товарищ. – Не из-за фрау Карповой! Твое поведение на рынке характеризует тебя как человека, склонного к авантюрам, и тебе доверять нельзя!
