исключительной напористости в достижении преследуемой цели». П. Н. Дурново называют «российским Нострадамусом»: ему удалось так точно предсказать будущую войну и революцию, что его записка на эту тему больше похожа на отрывок из исторической работы. И они вынуждены покинуть государственную службу, Дурново — до осени, а Трепов, в знак протеста, — насовсем. Столыпин был лишен всякого политического великодушия. Он отомстил тем, кого считал своими врагами, руками Государя, заставив свою нелепую месть исходить из такого источника, которому сопротивляться было невозможно. Государь, разумеется, никогда бы так не поступил с этими людьми, не поставь его Столыпин перед выбором: или он, или они. После этого довольно-таки глупо говорить, что Государь не дорожил Столыпиным.
Если в аграрном вопросе упорство Столыпина все же чаще всего служило хорошую службу России, то с военно-полевыми судами лучше бы это упорство поменьше граничило с упрямством. За военно-полевые суды Государя не перестают обвинять, а ведь они были учреждены 20 августа 1906 г., т. е. через восемь дней после покушения на Столыпина. Узнав об этом покушении, Государь послал министру телеграмму: «Не нахожу слов, чтобы выразить свое негодование; слава Богу, что Вы остались невредимы». Через два дня Государь уже сам предложил Столыпину ввести «исключительный закон». Военно-полевые суды появились в обстановке непрекращающихся террористических актов, когда за один только 1906 г. было убито 768 и ранено 820 представителей власти. «Отмена смертной казни при таких условиях была бы равносильна отказу государства всемерно защищать своих верных слуг», — говорил министр юстиции И. Г. Щегловитов. Теперь же на предание суду офицеров отводились сутки, на разбор дела — двое суток и на исполнение приговора — сутки. «Сегодня бросили бомбу, а завтра повесили для того, чтобы те, которые имели в виду бросить бомбу послезавтра, призадумались над этим», — говорил в Думе В. В. Шульгин и далее противопоставлял военные суды «тем революционным судилищам, которые из своего таинственного, никому не ведомого подполья ежедневно выносят смертные приговоры и приводят их в исполнение самыми зверскими способами. <…> Кто допрашивает там подсудимого? Есть ли там защитники? Есть ли там присяжные, которые устанавливают факт преступления?» Герой романа Савинкова «То, чего не было», явно автобиографического, задавался схожим вопросом: «Но почему, если я убил Слезкина <жандарма>, — я герой, а если он повесил меня, он мерзавец и негодяй?..» Столыпин говорил, что нужно уметь отличит «кровь на руках палачей от крови на руках добросовестных врачей». Прав ли был Столыпин, — это вопрос сложный и скорее философский, но военно-полевые суды успешно боролись с терроризмом на протяжении всего периода своего действия. Если бы не покушение на Столыпина, военные суды, возможно, и вовсе не были бы учреждены. В любом случае, именно воля Столыпина придала борьбе с террористическими актами беспощадный характер. В декабре 1906 г. был показательный случай, когда адм. Ф. В. Дубасов просил Государя помиловать двух пытавшихся убить Дубасова террористов, Государь ответил только тогда, когда он выяснил мнение Столыпина, а мнение было такое: «Тяжелый, суровый долг возложен на меня Вами же, Государь.
Долг этот, ответственность перед Вашим Величеством, перед Россиею и историею диктует мне ответ мой: к горю и сраму нашему, лишь казнь немногих преступников предотвратит моря крови; благость Вашего Величества да смягчает отдельные, слишком суровые приговоры, — сердце царево — в руках Божьих, — но да не будет это плодом случайного порыва потерпевшего!». Это письмо Столыпина датировано 3 декабря 1906 г. 4 декабря Государь написал ответ Дубасову: «Полевой суд действует помимо вас и помимо меня, пусть он действует по всей строгости закона. С озверевшими людьми другого способа борьбы нет и быть не может. Вы меня знаете: я незлобив; пишу вам совершенно убежденный в правоте моего мнения. Это больно и тяжко, но верно, что, к горю и сраму нашему, лишь казнь немногих преступников предотвратит моря крови — и уже предотвратила!» Из сравнения этих двух писем совершенно очевидно, кому из их авторов Россия обязана военно-полевыми судами. Недаром Родичев назвал виселицу «столыпинским галстуком» (за что, кстати, Столыпин и вызвал его на дуэль).
Убеждение о том, что цель оправдывает средства, вообще было свойственно именно Столыпину, а никак не Государю. Известен ответ Государя великим князьям по поводу убийства Распутина: «Никому не дано право заниматься убийствами». Менее известен запрет Николая II распространять поддельные «Протоколы сионских мудрецов»: «Протоколы изъять. Нельзя чистое дело защищать грязными способами».
Когда 1 сентября 1911 г. в Киеве Столыпин был ранен агентом охранного отделения, Государь продолжал программу торжеств только потому, что все врачи заявляли, что ранение не смертельно. Позже, когда Столыпину стало хуже, возможно, Государь и узнал бы об этом, если бы ему удалось самому увидеть министра. Однако когда Государь приехал в клинику Маковского, жена Столыпина не пустила его к Столыпину. После этого Государь уехал из Киева, а когда он вернулся, Столыпина уже не было в живых и Государю оставалось только помолиться перед телом министра, часто повторяя, как слышали окружающие, слово «прости». На Особом журнале Совета министров, где говорилось об убийстве Столыпина, Государь написал: «Скорблю о безвременной кончине моего верного слуги статс-секретаря Столыпина».
После всего сказанного, вероятно, уже очевидно, что Государь никак не мог радоваться смерти Столыпина. Скорее у него могла появиться другая мысль: если бы не его приказ в 1906 г., Столыпин остался бы в живых; сколько бы талантливых министров он ни нашел, они все будут убиты террористами, целиком ггбсвятив-шими себя систематическому выбиванию всех способных людей страны…
Через год после убийства Столыпина следствие по делу возможных виновников его убийства было по желанию Государя прекращено. Сколько бы эти действия ни называли впоследствии «отвратительными и характерными», они объяснялись очень просто. Осенью 1912 г. Наследник в Спале был тяжело болен, и надежды на выздоровление почти не было; однако он выздоровел. После этого Государь сказал В. Н. Коковцову: «я хочу, чтобы вы меня поняли, не осудили <…> я так счастлив, что мой сын спасен, что мне кажется, что все должны радоваться кругом меня и я должен сделать как можно больше добра». Надо учитывать, что спасенные Государем должностные лица Столыпина не убивали (непосредственный убийца министра был давно повешен), речь могла идти только об их недосмотре, а историю о каком-то заговоре официальных властей с целью убить Столыпина сочинил не кто иной, как Гучков, уже ступивший на свой темный путь.
Причина выздоровления Наследника в Спале — тоже вопрос интересный. Для окружающих это выглядело так: в самый последний момент приехал Распутин и исцелил Наследника. Неизвестно наверняка, действительно ли Распутину удалось вылечить мальчика, или это было совпадение, или выздоровление Наследника было заслугой врачей. По крайней мере Государь был уверен в целительских способностях Распутина: вот единственная причина, по которой Распутин находился в Петербурге. Все те, кто пытается искать другие причины, просто не могут понять, что такое тяжелая болезнь. Если бы еще Распутин имел политическое влияние на Государя, то, конечно, было бы о чем спорить, но легенду о влиянии Распутина на назначения министров сочинил тоже Гучков. С. С. Ольденбург перечисляет множество советов, которые Распутин пытался передать Государю через Императрицу (эти советы находятся в переписке Императорской четы в 1915–1916 гг.), однако они не выполнялись. По весьма здравому мнению Ольденбурга, Распутин сам стремился к демонстрации своей близости ко двору и, узнавая заранее о неизвестных решениях Государя, трубил на всех углах, что эти решения идут от него. Таким образом он сам поддерживал легенду, выдуманную Гучковым.
Расцвету Российской Империи при Николае II у Ольденбурга посвящена целая глава. У Б. Л. Бразоля есть целая статья, «Царствование Императора Николая II 1894–1917 в цифрах и фактах» с подзаголовком «Ответ клеветникам, расчленителям и русофобам». Вот только некоторые цифры:
За время царствования Николая II вклады в акционерные коммерческие банки увеличились с 350 млн. руб. в 1895 г. до 4300 млн. руб. в 1915 г.
Выпуск русских машин вырос с 1500 млн. руб. в 1894 г. до 6500 млн. руб. в 1916 г.
Выпуск сельскохозяйственных машин с 9 млн. руб. в 1897 г. до 67 млн. руб. в 1913 г.
Средняя урожайность с десятины с 33 пудов в 1901 г. до 58 пудов в 1913 г.
Средняя урожайность хлебов в Европейской России с 2050 млн. пудов в 1892 г. до 3657 млн. пудов в 1911 г.
Количество лошадей с 26,6 млн. голов в 1895 г. до 37,5 млн. в 1914 г.
Количество рогатого скота с 31,6 млн. голов в 1895 г. до 52 млн. голов в 1914 г.
Добыча угля с 466 млн. пудов в 1895 г. до 1983 млн. пудов в 1914 г.
Добыча каменного угля только в Донецком бассейне с 300 млн. пудов в 1894 г. до 1500 млн. пудов в
