– Что мне делать, папа? Он приходит и приходит. Украшениями дивными задарил.
– Прогони, коли не по нраву.
– Прогоняла, да он вновь возвертается.
– На порог не пускай.
– Так он часами перед крыльцом стоит. Жалко становится!
– Ишь ты… жалко! Нравится, что ли?
– Не знаю…
– Разве ты не видишь, что в годах человек?
– А мне пожилые больше по нраву. Ходят тут разные сосунки, сватаются, а у самих молоко на губах не обсохло…
– Тебе тоже лет не так много! Всего-то девятнадцать стукнуло.
– Подруги перестаркой дразнят. У всех уж дети народились, а я одна и одна…
– Гляди, девка, тебе жить! Я тебя не неволю, поступай, как сердце подсказывает. Чтобы потом не каяться и меня не винить.
– Не стану, батюшка.
– Ну что, помолвку объявлять?
Помолвка состоялась через неделю, а свадьбу отложили на осень, когда Федор вернется из булгарского похода.
ХVI
Издергался совсем Андрей, готовя войско к войне с Булгарией. Не спешили бояре покидать свои имения, не слали отряды воинов в Суздаль. Скоро успели забыть, что получили они землю с крестьянами из рук князя, что за это должны вооружить своих крестьян, снабдить их всем необходимым на время похода и вместе с ними явиться в столицу княжества. Наплевать им было на то, что враг разоряет земли, грабит и уводит в плен жителей, продавая в рабство. На все им наплевать. Сидеть бы им по тихим уголкам да выращивать телят и поросят. А там хоть трава не расти! Тяжело поднимались со своих мест бояре, медленно собиралось войско.
Ко всему прочему добавилась размолвка, или даже не размолвка, а настоящая ссора с Улитой. Началось все с совершенного пустяка. Он только что вернулся из Твери, где провел смотр народному ополчению. Улита встретила его на крыльце, обняла и повела во дворец. И тут дернуло его заглянуть в конюшню. Тревожил его любимый жеребец, на котором он собирался отправиться в поход, в последнее время он что- то беспокойно себя вел. Вместе с конюхом осмотрели коня со всех сторон, заглянули в рот. Нет, все в порядке, выправился конь.
– Может, при кормежке травка какая угодила, – сделал предположение конюх.
– Или легкая простуда прихватила, – добавил Андрей.
После этого он вернулся во дворец. Улита встретила его, набычившись.
– Ну и что тебя так тянет в эту твою конюшню? Что бы с ней сделалось через час или два – провалилась?
– При чем тут час или два? – удивился Андрей.
– А при том! Полмесяца не виделись, а ты бросаешь жену и бежишь к лошадям. Они что, дороже тебе, чем я?
– Улита, зачем так говорить…
– А как? – возвысила она голос. – Как я должна понимать, когда ты бросил меня одну на крыльце, на виду всех слуг? Я чуть со стыда не сгорела. Дойти до такого унижения!
– Ты неправа, как всегда преувеличиваешь, – пытался успокоить он ее.
– Ужас! – передернула она плечами и ушла в свою светлицу.
А он еще долго сидел и никак не мог успокоиться и думал о том, как порой бессилен бывает человек. Ну каким образом доказать ей, что он ничего дурного против нее не замышлял, просто беспокоился о коне, от состояния здоровья которого в предстоящей битве будет зависеть его жизнь. Ведь он, помимо всего прочего, и воин!
Но вот попробуй докажи!
До самого вечера Андрей не мог успокоиться. Улита куда-то выходила, возвращалась, но упорно молчала. Молчал и он.
Наконец, ложась спать, не выдержал, вошел в ее светлицу и сказал:
– Послушай, Улита, ты все же нехорошо поступила. Даже не пожелала выслушать. У меня же были совсем другие намерения!
В ответ она молчала. Стояла спиной к нему и глядела в окно, хотя вряд ли чего можно было в нем увидеть.
– Почему ты молчишь? – продолжал выспрашивать он, стремясь примириться и тем сам успокоиться. – Ты ко мне относишься так, будто я совершил Бог знает что…
Улита, не поворачиваясь, свистящим шепотом:
– Ты можешь меня оставить в покое?
– Я хочу знать, почему ты так осерчала? Может, есть какая-то другая причина?
– Ты можешь оставить меня одну? – уже раздельно, чуть ли не по слогам сказала она.
– Ну если ты так настаиваешь…
– Уйди. Немедленно уходи! – сквозь стиснутые зубы произнесла она.
Андрей вернулся в свою горницу, лег в кровать. Стал перебирать в голове, почему она охладела к нему, почему он стал так неприятен ей, что она даже не хочет разговаривать. Может, полюбила другого? Но княгиня всегда на виду, о таком ему тотчас бы кто-нибудь сообщил. Нашло в очередной раз? Скорее всего. Профыркается, опять такой будет. Ведь и раньше ссорились из-за пустяков. Чаще всего из-за ее капризов. Ссорились, мирились. Но какой-нибудь мимолетный взгляд, улыбка – и кидались друг к другу в объятия, смеялись и просили друг у друга прощения. А однажды даже договорились: если причина ссоры незначительная, давай не будем надрывать сердца, а просто поговорим по душам, и все уладится. «Наверно, так надо поступить и сейчас», – решил Андрей и направился к Улите.
Свет луны кидал призрачный свет на ее постель, и непонятно было, спала она или лежала молча и переживала их ссору. Он дотронулся рукой до ее плеча.
– Улита, помнишь наш уговор не держать долго зла?.. – начал было он, но она вдруг вскочила и закричала ему в лицо рыдающим голосом:
– Что? Что тебе еще надо от меня?
Ее глаза блестели, а лицо было белым и плоским.
– Милая, я только хотел сказать, что не намеревался досадить тебе.
– Нет, это невозможно! Это уму непостижимо – будить человека среди глубокой ночи!
– И хочу еще добавить, что люблю тебя…
Она тотчас расхохоталась, тыча пальцем в него:
– Да ты посмотри на себя! В каком виде объясняешься в любви!
Он мысленно представил картину: босой, в длинной ночной рубашке и со взлохмаченными волосами стоит перед ее кроватью – какая тут любовь? Устыдившись, ушел в свою горницу и лег в постель. Вот какая она, семейная жизнь. Ничего в ней хорошего нет: ссоры, скандалы и унижения. И так, наверно, в каждой семье. Они хоть поженились по любви, а что творится, если где все произошло по воле родителей, принудили к совместной жизни силой?.. Так что у них с Улитой не совсем все плохо.
Наконец во Владимир подтянулось боярское ополчение. Отряды были разбиты по полкам и летом 1164 года двинулись к булгарской границе. С собой они везли икону Владимирской Божией Матери, надеясь на ее чудотворную силу.
До Суры поход проходил спокойно. Но едва переправились через быструю и капризную реку, как начались нападения вражеских воинов. Они действовали небольшими группами, подстерегали в глухих зарослях, трущобах, на болотах, внезапно появлялись и так же неожиданно исчезали, нанося немалые потери. Бороться с ними было трудно, люди находились в постоянном напряжении, это изматывало силы и подрывало боевой дух. Воины нервничали, все чаще стали раздаваться голоса с требованием начать битву, но больших сил противника пока не было видно и сражаться было не с кем.
Но вот леса расступились, показался город. Булгары называли его Ибрагимов, русские – Бряхимов.
