«холодную войну»? До сих пор не нашел ответа.
За неделю до рождения дочери Давида я в свою очередь также покидаю Украину и свою любимую Жасмин, лечу к Давиду на помощь: он расстался с французской невестой, которая, к слову, ему заявила: «Рожу и отдам тебе ребенка — это ведь и твоя дочка тоже».
В этот период у нас начались большие финансовые затруднения. Было тяжело, даже слишком. Расставание с Жасмин было тяжелым испытанием для меня, особым отпечатком или даже разгоряченным клеймом на моем сердце. Ничто не забывается так, как потеря. Потеря части тебя. Я любил ее. И она меня тоже. Я верил, что я все равно еще вернусь в Украину и что мы обязательно будем вместе. Любовь… Мне кажется очень странное слово. Разве может одно слово из шести букв описать те чувства, которые ты испытываешь. Боль… Такое же слово. Такие же чувства. Они взаимосвязаны. «Любить больней, чем не любить…» Смысл этих слов я прочувствовал на себе.
После пяти лет жизни в Украине Париж поразил меня, показался очень ярким. В автобусах было мало народу, да еще и удобные сиденья!.. Все люди были одеты в чистую и красивую одежду, все улыбаются, радуются друг другу, все были абсолютно счастливы! С каждым днем я возвращался в жизнь, к которой привык с детства.
В это время мы с Давидом жили в полуподвальном помещении, правда, в самом центре Парижа. Наш доход зависел исключительно от размера гонорара Давида за преподавание игры на фортепиано для детей богатых людей.
А я работал babysitter. Няней, если по-русски. (Но не такой, как в сериале «Моя прекрасная няня».) Это была почасовая работа. Двадцать франков в час, по тем временам почти что четыре доллара. Но, к сожалению, это была не постоянная работа. Иногда работал неделю, а бывало вообще не работал. Но, в любом случае, это был хоть какой-то доход с моей стороны. Пусть небольшой доход я все же приносил, и мы понемногу покрывали свои «огромные» затраты: оплата полуподвальной студии в 16-м районе Парижа, в которой мы жили, еда для меня, Давида и для огромной собаки St. Bernard, которую мы привезли с собой из Украины, когда она была еще совсем маленьким щенком. Теперь она выросла и была похожа на большого доброго медведя. Ну, и, конечно, нужно было еще откладывать хоть какие-то деньги к рождению ребенка.
Бывало, что денег на еду катастрофически не хватало. Только ради того, чтобы не голодать, мы могли запросто взять черствый хлеб, который соседи клали возле двери на улице, после того, как купили себе свежий багет.
Поверьте мне, когда голодаешь, и хлеб, поднятый с тротуара, кажется самым вкусным на земле…
Давид был всегда востребован. Особенно в богатых семьях. Он преподавал детям игру на фортепиано (все-таки учеба в жизни иногда спасает!). Думаю, он для них был симпатичным, нестрогим, молодым преподавателем. Совсем непохожим на классических занудных музыкантов-учителей. Мне даже кажется, что, скорее всего, он был в чем-то похожим на Джона Леннона.
Жизнь в то время имела лишь один смысл: дожить до следующего дня.
В это же время беременная и нелюбимая невеста Давида перебралась в Ниццу, где жила у подруги и ждала рождения ребенка.
Мы часто виделись с Нелли, нашей сестрой, которая когда-то давно покинула родительский дом, отправившись на каникулы в Париж, так и не вернувшись назад. Сейчас она училась, занималась литературой, у нее всегда были свои особенные взгляды на жизнь, которые мы с Давидом далеко не всегда понимали… Но Нелли жила так же, как и в детстве, в своем идеальном придуманном мире. Она редко стригла свои черные, длинные, красивые волосы. Всегда принимала нас только как младших братьев, которых надо стеречь и оберегать… А мы ведь уже были взрослые. Взрослее, чем она думала.
За несколько дней до рождения дочки Давида мы приехали в Ниццу автостопом. Накопленные нами деньги мы хотели сохранить на покупку памперсов, коляски, кроватки и всего, что необходимо ребенку. Единственное о чем мы забыли: где нам спать в дорогой Ницце? Мы не знали там никого. Все, что у нас было — это листок бумаги, на котором был написан адрес роддома, и несколько франков в кармане, на которые, по идее, мы должны были жить, кушать и купить все, что необходимо для новорожденного.
Все это напоминало первый день приезда в Союз. Только в Ницце в марте уже тепло, не мороз, а двадцать градусов со знаком «плюс».
— Ну что? Будем спать на улице? — спросил меня Давид.
— Нет, давай снимем королевский номер гостиницы Negrecko! — ответил я. — Ну конечно на улице поспим!
Вот и начался один из самых запоминающихся эпизодов в нашей жизни: мы начали бомжевать!
Итак, правило номер один: никогда не спать там, где ты ничего не знаешь: что это за улица и кто на ней кроме тебя собирается спать еще.
Правило номер два: всегда спрашивать у местных бомжей, где тебе лучше переночевать.
Правило номер три: никогда не забывать правило номер один и номер два.
Наша первая «бездомная» ночь началась удачно: возле филиала Bank BNF чистый тротуар, рядом фонтан… Недалеко мы нашли более-менее «чистый» матрас. Одна добрая женщина дала нам «чистые» одеяла. Чем не отель «пять звезд»?
Мы с Давидом решили делать так, как делали когда-то давно, когда еще были скаутами: я сплю 4 часа, он охраняет, потом спит он, а я на стреме… Вдвоем мы заснули ближе к трем ночи.
В пять утра нас разбудил громкий и страшный звук, казалось, он захватил всю улицу, на которой мы спим. Неужели Третья мировая началась именно в Ницце и именно на улице, где мы с Давидом решили начать свою «бездомную» жизнь? Это первое, что я подумал, пока не открыл глаза, чтобы понять, что же вокруг происходит. Сначала решил посмотреть на Давида, который уже успел надеть свои очки, и увидел у него вполне спокойное и довольное выражение лица. Просто наша улица оказалась центральным овощным базаром в Ницце. И сегодня было воскресенье!
Конечно, рождение ребенка полностью меняет твою жизнь. Особенно, если за ним должны ухаживать двое парней, которые ничегошеньки не понимают в воспитании.
Родилась прекрасная девочка. Ее назвали Paris.
Мы с Давидом не спали ночами. Paris надо было кормить каждые четыре часа. Пока готовишь молоко, меняешь pampers, моешь посуду, нужно кормить снова… И так по кругу.
Наша собака St. Bernard, которую звали Россия (не дом, а международная конференция: Россия, Paris…), всегда смотрела на нас такими глазами, что, казалось, она вот-вот скажет: «Мне вас так жаль, я готова вам помочь, но — вот беда! — у меня рук нет…»
Ритм жизни был очень тяжелый. Но внутреннее состояние было на удивление приятное, от заботы о маленьком человечке мы получали колоссальное удовольствие.
В какой-то момент Давид решил пожить с матерью его ребенка, чтобы у Paris был какой-то родительский уют. Они втроем переехали жить в очень маленькую студию, правда, в центре Парижа, но там для меня места уже не было.
«Ну и хорошо», — подумал я. Почему-то в этот период мне очень хотелось вернуться в свой замечательный, солнечный родной городок. Быть может, я нуждался в какой-то крыше над головой, где я смогу нормально спать, есть, что-то делать в этой жизни.
Очень неожиданно для Давида я коротко подстригся и заявил, что вечером возвращаюсь домой…
Свое возвращение могу охарактеризовать одним словом: «Скучно!»
Наш славный городок остался таким же скучным и солнечным, как и раньше. Напоминал мне эпиграф, который мой отец написал в начале своей книги «Замороженное время». А звучал он так: «Я ушел из своего села, и мои друзья кушали семечки под большой березой; я вернулся в село через двадцать лет, а они до сих пор кушают семечки под той же березой!»
Я почувствовал, что опять попал в старую ловушку. Оставалось только скучать и ждать, пока Давид позовет меня с собой навстречу новым приключениям.
Это произошло через семь месяцев.
Давид позвонил мне сам и с большой радостью рассказал о новых интересных изменениях, которые
