– Придумай что-нибудь лучше.
– Хитрее не придумать. Но риск большой. Вдруг Мстислав обрушится на наше войско, от нас только клочья полетят. Слабоваты мы против его сил!
– Мстислав далеко. Где-то в суздальских землях с Олегом Святославичем сцепился.
– Это точно?
– Точнее не бывает. Только вчера мой соглядатай прибыл из Новгорода.
– Вон куда его занесло! А тут пьешь и не знаешь ничего.
– А ты поменьше пей.
– Но-но! Поучи старшего брата!
– Молчу, молчу.
– То-то...
Давыд задумался, Глеб соломинкой ковырял в зубах, навязло мясо. Сплюнул, спросил:
– Ну что, решаешься? Другого удобного случая, может, не представится.
– Прямо сейчас, что ли, ответ давать?
– Конечно. За тем и приехал.
– Давай завтра.
– Думаешь, завтра будешь умнее?
– Трезвее.
– Ну что ж, давай до завтра. Но только знай: следом за мной идет моя дружина. Не решишься, в новгородские земли один двину. А уж если получится, Полоцк будет мой. Только мой. И больше ничей. Извини.
Наутро Давыд спросил:
– А если Михаил с Росавой спросят, почему мы на Новгородчине оказались?
– Не успеют. Мстислав не даст.
– Ну а вдруг?
– Придумаем чего-нибудь. Например, гнались за разбойничьими шайкам, случайно в чужие земли забрели.
Давыд восхищенно поцокал языком.
– У тебя на все ответ готов!
– Стараюсь. Ну так что?
– Иду с тобой.
– Тогда собирай дружину.
Через день соединенные силы Давыда и Глеба двинулись в сторону Новгородского княжества. С переходом границы начались грабежи. Ряд селений были подожжены. Однако братья не стали далеко углубляться, не доходя Великих Лук повернули назад, а затем затаились в своих городах, как мышки- норушки.
Действия Давыда и Глеба не были из ряда вон выходящими в тогдашней жизни; наоборот, это был обычный эпизод периода феодальной смуты и усобицы: каждый князь поступал так, как ему заблагорассудится, как считал нужным.
Через десять дней в пределы Половецкого княжества вошло войско Мстислава. Об этом Михаилу и Росаве сообщил гонец с границы.
– С чего ему вдруг понадобилось затевать войну с нами? – строго спросила его Росава. – Сроду мы мирно жили с соседями. Чего ему не хватило?
– Слышал я, будто Давыд с Глебом прошлись огнем и мечом по новгородским селениям.
– Они что, сдурели?
– Не знаю, княгиня. Но бед принесли много.
– Слышь, Михаил, – обратилась она к князю, – дяди твои что-то сильно разбаловались. Без нашего на то ведома вторглись в пределы Новгородской земли и произвели опустошения.
– Они добрые люди. Может, кто-то из окружения сбил их с толка?
– Разберемся. А сейчас надо срочно поднимать бояр и воевод и идти навстречу Мстиславу.
– Это что же – война? – со страхом спросил Михаил.
– Может, обойдется. Но заступить пути новгородскому князю мы обязаны, – решительно заявила Росава, а сама подумала, что до битвы дело постарается не доводить, встретится с Мстиславом и сумеет договориться: не может он забыть недавнюю любовь, поймет и поверит ей.
Сначала она даже решила, что поедет навстречу Мстиславу одна, только со своими охранниками, переговорит, объяснит, пообещает наказать Давыда и Глеба своей властью. Но потом подумала, что Мстислав стоит во главе войска и ее просто не допустят к нему. Это не новгородские улицы, сейчас они не влюбленная пара, а князья двух земель и ответственны перед своим народом... Нет, надо собирать войско.
А рати сходились плохо. Давно не воевали, бояре засиделись по имениям, крестьяне забыли про оружие и снаряжение, оно валялось где-то в сарайчиках, покрытое пылью, выучки у воинов никакой. Росава не разбиралась в военных вопросах, но даже она понимала, что с таким воинством нельзя ввязываться в битву, Мстислав со своими закаленными в сражениях дружинами разгонит эту толпу, как глупых щенят.
Она вошла в гридницу князя. Михаил сидел за столом в домашнем платье, растерянно смотрел на нее, явно не зная, как вести себя. Она приказала:
– Немедленно собирайся. Надевай княжеские доспехи, шлем. Встанешь во главе войска.
– Но я ни разу не участвовал в битвах, – беспомощно развел он руками.
– Неважно. Главное, чтобы воины видели, что с ними в одном строю едет князь. И прикажи обязательно княжеский стяг принести, пусть развернут над тобой.
Михаил жалко улыбнулся, но отнекиваться не стал.
– Да, и вот еще что. Напиши сейчас же Давыду и Глебу, чтобы со своими дружинами шли к нам на соединение. И не просто прикажи, а пригрози, что накажешь самым жестоким образом, если ослушаются.
– Сейчас, сейчас...
Воеводой она назначила боярина Лютобора, человека пожилого, опытного. Тот построил войско в походную колонну, она двинулась по новгородской дороге, растянувшись на многие версты.
– Дозор, воевода, выслал? – подскакав к нему на коне, спросила Росава.
– Выслал, княгиня. Так что не беспокойся, будем упреждены о приближении Мстислава.
– Вразброд бредут. Нельзя ли подтянуть?
– Что толку, княгиня? Только народ попусту беспокоить и раздражать. Привычка идти в строю вырабатывается годами, в учениях и военных походах. А у нас десятилетия ни того, ни другого не было. Тихо мы жили, слава Богу. Дальше бы жить, да вот...
Она понимала, на кого он намекает, сама была зла на Давыда и Глеба, но разборок с ними пока решила не затевать: нужно единство сил княжества. Сами они со своими дружинами влились в войско, но на глаза не показывались. Лишь бы не изменили в решительны момент...
Скоро дозор увидел войско Мстислава. Лютобор прикинул на местности, сказал озабоченно:
– Поле не очень удобное для битвы, но другое искать нет времени. Хоть воины подтянутся, воедино соберем все отряды.
Росава огляделась кругом. Поле как поле, ровное, заросшее высокой травой, наискосок перерезано оврагом, вдали виднеется деревенька и пашня, на которой копошились люди, видно, готовились к сенокосу.
– А чем для нас оно неудобно? – спросила она.
– Справа подпирает лес, там все в порядке. А вот слева нас может конница обойти, ударить в бок.
– Прикрыться надо. Выдвини сюда дружину полоцкую.
– Ох, княгиня, сам все вижу, но сил у нас маловато.
В полдень из леса стали выдвигаться новгородцы. Видно было, как они стройными рядами растекались по ширине поля, занимали свои места.
– В середине Мстислав ставит свою дружину, справа у него конница, – оценивающе говорил воевода. – Сразу видно замысел боя: дружиной хочет пробить наш центр, а конницу бросить, как я и предполагал, в
