Следующий буран оказался грандиозным. Шоссе было плотно закупорено. Артиллерист отсутствовал. Лыжники были заперты на двое суток и уже лезли на стену. Я решил сам стрелять из пушки, и некоторое время никто об этом не знал. Я не знаю, кто проболтался, но думаю, это было сделано непреднамеренно. Снежные патрульные расстреляли все лавины за 15 мин, и лыжники получили лучшее за зиму катание по свежему снегу.
Инспектор Козиол взволнованно спросил меня: «Отуотер, это вы стреляли из 75-миллиметровки?»
Мне пришлось признаться, что это был я, так как артиллерист не смог добраться до Алты, и меня приперли к стене.
Он сказал: «Хорошо, я сделаю все, что смогу, но использование артиллерии на этом может закончиться».
Он знал бюрократию. На всем пути до начальника управления в Вашингтоне возникла цепь сердечных приступов. В конце концов все успокоилось. Джон Херберт сообщил мне, что я прощен, но не должен больше стрелять сам, за исключением критических обстоятельств. Я понял намек. Каждый обстрел лавин вызван критическими обстоятельствами. К концу зимы все забыли, что когда-то лавинщики не имели права стрелять.
Во Вторую Зиму Плохого Снега у нас произошло решительное сражение артиллерии с лавинами, и мы его также выиграли. Мы стреляли из этой древней 75-миллиметровки и днем, и ночью, и в снегопад, и при солнце. Стреляли до тех пор, пока не лопнул ствол и не отвалился замок. Тогда грохот артиллерийских снарядов и противолавинных бомб отозвался эхом в Скалистых горах Колорадо и Каскадных горах штата Вашингтон. В 1956 г., в десятую и последнюю зиму моего пребывания в Алте, мы могли уже видеть контуры будущего — безоткатные орудия.
Это были прекрасные годы. Никто не испытывал такого удовольствия, охотясь за лавинами, и вряд ли испытает его еще когда-нибудь. При каждом выходе мы узнавали что-нибудь новое. Это было время, когда стрелявший мог прыгать у пушки, вопя: «Посмотри, как она идет!» Сегодняшний охотник за лавинами — серьезный человек, а горные лыжи — Большой Бизнес.
В Алте мы создали быстрые и эффективные приемы обеспечения безопасности зоны, обслуживаемой подъемниками. Артиллеристы обстреливали зону, лавинный патруль проезжал по ней на лыжах. Затем мы допускали туда публику. Она была частью нашей программы, хотя мы и не рекламировали этот факт. На своем профессиональном языке мы называли это «стабилизацией трасс обкаткой». Когда новый снежный слой был основательно обстрелян и обкатан, исчезала и почва для возникновения лавин. Таким образом, мы всегда боролись только с верхним слоем снега.
В награду мы заработали уважение и сотрудничество лыжников. Они видели лавины. Те, кто думал, что все это ерунда и что лавине придется потрудиться, чтобы поймать их, меняли свои взгляды, видя, как лавина с Лоун-Пайн вылетает на Коркскру точно из пушки. Как всегда, были и исключения, например продолжительные и мощные бураны. Тогда ничего не оставалось делать — приходилось сидеть в укрытиях и ожидать, пока у природы пройдет приступ ярости.
Глубинная изморозь аннулировала все ставки. Снег не может быть назван устойчивым, когда в его основании лежит эта проклятая штука. В Америке она особенно типична для Скалистых гор Колорадо, но может появиться в любом районе во время необычной зимы. Дик Стилмен, «Медведь с перевала Берту», стал специалистом по глубинной изморози. Его работа описана в гл. 7.
Послойная система стабилизации снега неприменима, когда дело касается шоссе или железной дороги. Территория для катания на лыжах относительно невелика. С нескольких заранее выбранных позиций артиллерия может достать почти любую часть лыжной зоны. Остальное завершают взрывчатка и лавинные патрульные на лыжах. Шоссе же тянется на многие километры, пути движения угрожающих ему лавин длинны и недоступны. Наилучшим решением проблемы является сочетание защитных сооружений, таких, как навесы и лавинорезы, с артиллерийским обстрелом. Превосходным примером является участок Трансканадского шоссе на перевале Роджерс в Британской Колумбии. Это, несомненно, наиболее защищенное шоссе в мире, а также и самое красивое[3]. В США сочетание инженерной защиты и артиллерии используется—правда, в меньших масштабах — в штатах Колорадо, Вашингтон и Калифорния.
Что же касается горнолыжных районов, то охотники за лавинами стали слишком добрыми. Может быть, это звучит цинично, но лыжников, предпринимателей и официальных лиц необходимо хорошенько пугать не реже, чем раз в три года. Иначе они начнут думать, что лавины — это плод чьего-то воображения. Если проходит несколько лет и в районах, обслуживаемых лавинщиками, никто не гибнет, из бюрократических нор выползают реакционеры, напевая новый мотив: «Что толку вкладывать еще деньги в лавинные исследования? Сейчас лавины едва поднимают голову, и вы все это преувеличиваете».
Это необычное заявление было сделано в моем присутствии человеком, которому следовало бы лучше других знать, что на зимних Олимпийских играх в Скво-Вэлли охотники за лавинами осуществили наимощнейшую программу воздействия на лавины и каждый день делали какие-нибудь открытия.
Глава 5. ПОИСКОВЫЕ И СПАСАТЕЛЬНЫЕ РАБОТЫ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Работая снежным патрульным, я принимал участие во многих спасательных операциях: больших, маленьких, трагических, нелепых, даже юмористических.
Соединением трагедии и нелепости был несчастный случай с Джимми Гриффитом. Как только солнце позолотило вершины Сью-пириор и Болди, я вышел из спасательной станции взглянуть перед завтраком на погоду и снег. Было безветренно, и ничто не двигалось, за исключением дыма, поднимающегося вертикально вверх из труб приюта. В этом спокойном и холодном воздухе любой звук разносился очень далеко. Я услышал, как кто-то зовет: «Помогите!»
Казалось, голос долетал с другой стороны каньона, откуда-то с Коллинс-Фейс. Но я не видел никакого движения. Я взял бинокль. Тоже ничего не видно. Затем я увидел в легкой морозной дымке зигзаг следа: кто-то поднялся на Коллинс-Фейс на лыжах. След превратился в две параллельные прямые, когда лыжник поехал вниз, и исчезал там, где склон обрывался у рудничных отвалов.
Я увидел группу работников подъемника, медленно поднимавшихся по склону, и позвонил по телефону.
«Мы тоже слышим его, — ответили мне, — но не поймем, откуда он кричит».
Я сказал: «Я думаю, он в деревьях ниже рудничных отвалов. Я вижу свежие следы».
Они поднялись на сотню метров с санями и нашли его. Спускаясь на большой скорости, он потерял управление при попытке обогнуть отвалы и влетел в лес. У него была сломана нога. Жертвой оказался горнолыжник из Солнечной Долины Джимми Гриффит, один из лучших в то время. Почти сразу после того, как спасательная команда спустила его к шоссе, прибыла скорая помощь, которую я вызвал. Это было довольно обычное дело. У меня была удобная позиция на спасательной станции, расположенной на противоположной стороне каньона, и я отлично видел все лыжные трассы и часто служил собакой-ищейкой для лыжных патрулей. Не прошло и двух часов с того момента, как я услышал крик Джимми о помощи, а он уже был в больнице в Солт-Лейк-Сити. Но, ко всеобщему удивлению, он умер, и все пошло прахом. Хор злопыхателей сразу же затянул: что за лавочка у нас тут в Алте, если мы позволяем человеку лежать в снегу так долго, что он замерзает?
Позже выяснилось, что у этого парня была болезнь крови и любая травма вызывала у него образование тромбов. Такой тромб попал в сосуды легких и вызвал смерть от эмболии. Кончилось тем, что кто-то спилил деревья. Как будто бедные деревья, защищающие от ветра и солнца, были виноваты в случившемся.
