страсти, болезнь, смерть, раздоры, деление на мужской и женский пол, двуполое и соединенное с похотью продолжение человеческого рода и т. д.[1234]. Наличие раздора и разделений особенно переживается св. Максимом.
Ради спасения человека Слово воплощается[1235], но не следует ограничивать этого акта домостроительства только сотериологическим моментом. Из всего контекста учения св. Максима о человеке, о плане Божием, о мире и о творении ясно, что борец против монофелитства смотрел шире и глубже на акт воплощения. Можно сказать, что в его богословском миропонимании воплощение не зависит от грехопадения первого человека. Оно предопределено в Совете Божием[1236]. Человек осуществляет этот совет об обóжении всего бытия[1237]. В этом совете Бог не столько предзрел ветхого Адама, сколько нового и в Нем все человечество, почему и вся антропология св. Максима является антропологией христоцентрической[1238]. 'Воплощение есть средоточие мирового бытия, и не только в плане искупления, но и в изначальном творческом плане. Воплощение изволено вместе с самым творением, но не только в предвéдении падения'[1239]. 'Воплощение Слова входит в первоизволение Бога о творении мира'[1240].
С вочеловечением Логоса связано обóжение человека. Спасение и есть обóжение[1241]. Св. Максим повторяет Иринее- Афанасиевскую тему, что 'Бог для того стал человеком, и Сын Божий Сыном Человеческим, чтобы нас сделать богами и сынами Божиими'[1242]. В основу спасительного обóжения легла формула св. Григория Богослова, 'что не воспринято, то и не уврачевано'[1243], так охотно впоследствии повторявшаяся св. Кириллом Александрийским во время христологических споров[1244].
Логос является Богочеловеком, и тайна боговоплощения совершается всегда и во всем, поскольку в мире есть отражение, часть и произведение Бога и Логоса. Человек есть связующая грань между Богом и тварью, и через него совершается обóжение. Единение Бога и человека совершается по их взаимной любви. Бог снисходит к человеку и делается им, а человек, любя Бога и отдаваясь Ему, воображает Его в себе и по благодати делается богом. Получается взаимообщение вочеловечения и обóжения, что св. отцом названо 'прекрасным взаимообращением'[1245].
'Бог боголепно в начале создал нашу природу подобною Себе, и очень ясно отображающею в себе Его собственную благость'[1246]. Важно это потому, что св. Максим не забывает сам и напоминает Христианскому миру, что человек достоин быть храмом и плотию Бога, способен стать обóженным. В человеке есть соответствие Богу, иначе это не могло бы произойти. Слово Божие стало Богочеловеком, а не Богоангелом. Св. отец любит говорить, что 'Бог алчет обóжения человека'[1247]. Все существующее устроено ради обóжения, и Бог потому и создал нас, чтобы мы делались общниками божеского естества[1248]. Все созданное должно вернутся к Образу[1249], и цель Промысла вернуть и соединить посредством любви то, что разорвано злом[1250].
Но кроме того, самый факт боговоплощения имеет наряду с сотериологическим значением еще и историософское, о чем будет сказано ниже (см. главу VII).
Но не следует думать, что дар обóжения для св. Максима является возможностью только будущего века. Подобно своему духовному предку, псевдо-Дионисию и др. мистикам, он говорит о пути таинственного внутреннего очищения, также ведущем к обóжению. Очищение ума через молитву делает его 'световидным'[1251], 'невещественным и безобразным'[1252]. Ум становится даже 'боговидным'[1253]. Он охватывается и восхищается божественным светом[1254], погружается в неизреченное молчание[1255], и человек становится причастным божественной любви[1256].
Из сказанного ясно, насколько св. Максим, наряду с путем сакраментального обóжения, ценит и путь экстатический. Объясняя псевдо-Дионисия, он приемлет и его учение об онтологическом очищении ума, т. е. об его упрощении и объединении в самом себе. Ум должен стать единым[1257]. Этим путем христианская аскетическая письменность, восприняв опыт древних мистиков, христианизирует их. Можно сказать, что этим совершается в известной мере оцерковление Плотина.
ПРЕП. СИМЕОН НОВЫЙ БОГОСЛОВ
В ряду духовных предков св. Григория Паламы преп. Симеон занимает третье, после псевдо- Дионисия и преп. Максима, место. Но влияние его на изучаемого нами писателя, если не больше, то непосредственнее. Как и те два, он богословствует и проповедует не столько от догматических построений и истолкования текста Писания, сколько от личного опыта своих тайнозрений. Это, однако, нисколько не умаляет глубины его богословствования, в свидетельство чего Церковь увенчала его титулом Нового Богослова.
Состав человека
Много раз в своих творениях преп. Симеон подчеркивает двучастное строение человека. 'Человек двояк из двух: чувственного и умопостигаемого… Познай себя, что ты двояк, и двоякие имеешь очи: чувственные и умные'[1258]. 'Человек создан, состоящим из двух естеств: мысленного и чувственного, души и тела'[1259]. 'Одна воля скоропреходящей плоти, другая Духа, а иная души. Однако же я не трояк, но двояк, как человек: душа моя неизъяснимо связана с плотью'[1260].
Поэтому человек, соединяя в себе противоположные начала, не может не чувствовать боль этой двойственности. 'Человек страждет всю свою жизнь, так как он есть 'рабосвобод', т. е. и свободный и раб'[1261]. Из всего видимого и мысленного только один человек создан от Бога двояким. У него есть тело, составленное из четырех стихий, чувство и дыхание, и душа мысленная, невещественная, не телесная, соединенная неизреченно и неисследованно, срастворенная неслиянно и сочетанная несмешанно с тем, что есть в теле. И вот что есть человек: животное смертное и бессмертное, видимое и невидимое, чувственное и мысленное, способное видеть творение и познавать мысленное[1262].
Эта трагичность в строении человека не должна однако препятствовать высокому назначению его. 'Люди рождаются в этот мир, чтобы прославить и благодарить Бога' [1263]. Цель всякого христианина: угодить Христу, примириться с Богом Отцом и приять Святого Духа[1264]. 'Человек есть животное разумное, зачинающееся так невзрачно, и потом являющееся таким дивным существом, которое мнится быть Богом всего видимого, в силу разумности его отличающей'[1265]. 'Человека, которого Сам Бог сотворил по образу Своему и по подобию, мы называем миром (κοσμον), потому что он украшается (κοσμεϊται), добродетелями и господствует над земными тварями'[1266].
Преп. Симеон, верный духу православной аскетики, хотя и признает упомянутую трагическую двойственность, не забывает однако, что тело не отвержено, что человеческая полнота не состоит в одной душе, что тело не есть что-то презренное. Конечно, цель подвига для него есть сочетание Бога, души и тела[1267]. У него, как у всех высочайших подвижников Православия, – и чем они выше, тем это и яснее, – чувствуется, что тело не враг человека, а сотрудник в его подвигах. Участие тела в аскетических трудах с одной стороны, и такие психофизические явления, как ощущение теплоты около сердца в молитве, – все это свидетельствует о здравом и трезвом восприятии всей полноты человека. В его аскетизме нет малокровного спиритуализма в отношении к человеческой плоти.
Искупление и прославление
