так.
Он очень осторожно, в несколько приемов, попытался ввести кончик пальца в тугое отверстие. Палец легко скользнул по его краям, но обхватывался так плотно, что он боялся проникать вглубь более, чем на полфаланги.
? Что вы там делаете? Вы меня…
? Больно?
? Нет. Наоборот.
Тогда он медленно вошел всем своим пальцем, глубоко, ощущая по ходу движения влажную, гофрированную стенку влагалища…
А потом… она внезапно напряглась, с невероятной силой обхватила его палец, сжала его, словно тисками, и закричала:
? Больно! Больно, мамочка-а-а!
И, хотя он сразу же вытащил палец, она все еще кричала, а ее губки ходили ходуном, судорожно сжимались, вздрагивали и мелко-мелко дрожали, как это умела делать ее бабушка, только намного интенсивнее… Они сразу узнали настоящий острый приступ вагинизма, как описывала его им Елена Андреевна…
? Ну сделайте же что-нибудь, пожалуйста, сделайте что-нибудь!…
Ирка застыла от ужаса, а он дрожал всем телом, готовый расплющиться, умереть на месте, лишь бы ей не было так больно, его любимой дочурке… Совершенно не понимая и не осознавая, что делает, он вдруг кинулся к ней губами, обхватил ими ее плотно сжатое отверстие, будто стараясь всосать в себя ее боль… и она почти сразу начала расслабляться… и затихла… так же внезапно, как начала кричать…
? Мамочка, что это было? ? спросила она через пару минут.
Он осторожно снял с нее свои губы, унося в полостях носа сладкий запах ее лепестков и горьковатый привкус крема на языке…
? Па… ты меня… поцеловал, да?
? Да, родная…
И лег рядом с нею, обнял нежно, положил свою голову на подушку рядом с ее головой.
? Не болит больше?
? Нет. Совсем. Как рукой сняло. Будто вся боль… внезапно пропала в твои губы. Па, что это было?
А Ирка продолжала лежать у нее в ногах и реветь…
? Ир, сходи в ванную, умойся, пожалуйста…
Та молча, совершенно потерянно и обреченно поднялась с постели и пошла голая, покачиваясь и не глядя в их сторону…
? Чего она?
Он оставил ее вопрос без ответа.
? У тебя будет великолепная грудь…
? Почему будет? ? вдруг кокетливо произнесла она, подглядывая, как он проводит ладонью по гладкой сфере ее груди и пробует на ощупь вздувшийся сосковый ореол. ? А сейчас разве нет?
? И сейчас.
? Пап. Ты меня хочешь, да?
Он аж привскочил. Изумленно посмотрел ей в глаза, совершенно не находясь, как ему отреагировать на ее нелепый вопрос.
? Ой! Прости папочка. Что я такое ляпнула, сама не знаю. Я не нарочно, правда.
? Никогда больше так не говори… И не думай…
Он притянул ее голову себе на грудь, умостил там и стал гладить ее волосы.
? Теперь я… моя боль растворится в тебе и будет тобою командовать, как ты командуешь мамой…
Она произнесла эти слова полушутя-полуигриво, но он вдруг так остро почувствовал их страшную глубину, что даже озноб пошел по коже.
? Холодно? ? удивилась она.
Он только вздохнул.
? Почему мама так долго?
Мама не долго. Легкая на помин она возвращалась, все такая же голая и беззащитная.
Виктор слегка приподнялся, сам отодвинулся и подвинул за попку поближе к себе дочку, чтобы освободить побольше места для ее мамы и вдруг с нелепым удивлением понял, что все это время его не то полурасслабленный, не то полунапряженный отросток располагался на бедре его дочери. Ему стало стыдно и он начал шарить глазами в поисках плавок.
? Чего ты, пап? Мама же раздетая. И я тоже.
И притянула его за руку к себе.
? Давайте, рассказывайте.
Ирка вяло улеглась с другой стороны дочери и обняла ее за живот, глядя сквозь видимое в какое-то невидимое пространство, не слыша слов и думая о чем-то болезненно горьком…
? О чем рассказывать?
? Ну, как она выглядит теперь… эта… целка. Я ведь еще почти целка, да?
? Надорванная. С двух сторон. Не говори больше этого слова. Некрасивое оно.
? А какое красивое?
? Ну, плева. Девственная плева.
? Хи, нашел красивее… к тому же не девственное… мясное какое-то.
В самом деле. Черт-те что…
? Ты уже не девственница.
? Тогда почему она в себя… не пускает?
? А ты сама пробовала?
? Пробовала, ? почему-то застеснялась она.
? И не пускает?
Она запнулась, явно стесняясь ответить правду. Но потом все-таки сказала:
? Просто так не пускает. Еще сильнее сжимается. И очень больной делается. Не так, конечно, как сейчас. Без судорог, но все равно…
? Просто так? А как пускает?
? Я не скажу… Я не могу сказать это тебе, папа.
Кажется, он понял. И не стал дальше расспрашивать. И Ирка, кажется, поняла. И тоже молчала.
? А как вы с мамой зовете… это место?
? Ну, по разному, когда как…
? Ну как?
Странно. Эта фраза уже дважды прозвучала совсем недавно. Как вы зовете это место… Все так странно с ним происходит в последнее время… будто все это уже когда-то было… и снова повторяется. По нескольку раз.
? Щелка например. Щелочка. Щелкунчик. Гнездышко. Мордочка. Плюшка. Мнушка. Сочница. Бубочки. Ладушки. Пухлики. Плямки. Мямли. Сони. Тихони. Цапки. Хапки-охапки…
Она всхихикивала на каждое слово, чем даже Ирку немножко развеселила. Та тоже добавлять стала:
? Обезьянка. Мнышка. Жмушка.
И немножко заулыбалась.
? А еще?
? Пирожок. Пышка. Опашка. Бубличек, ? уже наполненная улыбкой, продолжила Ирка. ? Меня так папа пугает: не трожь, говорит, а то бублик из тебя сделаю…
? А еще? ? не унималась хохочущая Светка.
? Угодница. Голубица. Жига. Ласута. Хоха. Волоха. Ой, много еще по-всякому, папа у нас такой выдумщик…
