В небольшом кабинете шефа в молчаливом ожидании сидели три посетителя, по физиономиям которых безошибочно можно было определить потенциальных заказчиков.
Одним из троих оказался Витька.
Так. Значит, снова 'титаники'***. И снова Витька. Пути Господни расписаны, как по нотам.
Двое его соратников, ? дама, явно бухгалтерская (ага ? значит, дело пахнет серьезным торгом!), и быстроглазый мужичок, явно из породы уговорников, ? тут же повернули заинтересованные взгляды к вошедшему спецу. А Витька только кивнул в знак приветствия, не отрывая взора от поверхности стола. Он выглядел потеряно-растерянным и в чем-то виноватым. Виктор принял это на свой счет, но ответного расстройства чувств демонстрировать, естественно, не стал.
? Посмотри, ? небрежно кивнул на кипу копирок шеф, лишь скользнув по Виктору взглядом, ? но это был как раз тот замечательный взгляд, который все его подчиненные обязаны знать назубок, ? давай, мол, накручивай на всю катушку, а я потом буду с ними разбираться. И сразу перешел к своим как бы неотложным настольным делам.
К пояснениям, как и ожидалось, приступил уговорник, поочередно раскладывая чертежи на поверхности посетительского стола. И уже минут через десять картина перед Виктором вырисовалась почти во всех своих деталях. Прямо скажем ? картина, очень его взволновавшая.
Это была авторская работа.
Настоящие авторские произведения он угадывал на раз, ? от них у него в поддыхе появлялась характерная щекотка. И автора он себе представил моментально, ? не по внешности, конечно, а по своему существу, ? КаБэшный 'пацан', емеля, из тех самых, на ком висит вся черновуха, но чьи идеи и инициативные наработки фильтруются всеми великими начальниками с особой тщательностью, ? ведь из них и строится величие их собственных достижений. Обычно КаБэшные пацаны (здесь нет никакой связи с возрастом) происходят из породы так называемых неудачников, ? собственных карьер у них почти не бывает, зато карьеры их произведений нередко оказываются головокружительными, конечно, если их в самом начале не обламывают в Лету***.
Именно такого рода облом предстал перед глазами Виктора.
Миниатюрный механизм, зафиксированный в чертежах, являл собою нечто вроде сустава, ? скорее всего, для какого-то манипулятора, ? с очень сложной конфигурацией трущихся поверхностей. Тот, кто эти поверхности шлифовал, ? а делалось это явно стандартным набором технических и идеологических средств, ? самым похабным образом запорол не только готовые детали (разговорник чуть ли не трясущимися руками открыл перед Виктором пенал с тремя пострадавшими экземплярами), но и саму идею. Точнее, конечно, не саму идею, а уникальный способ ее решения. А то, что решение было просто потрясающим, ? кому-кому, а Виктору пояснять не было необходимости.
Это был настоящий 'вечный зацеп'. Если конструктору удается его поймать, трение рабочих поверхностей не только не изнашивает их, а наоборот, неизбежно притирает так, что функциональный эффект становится вечным и почти неизменным. Надежность выше разумного, ? две или более частей становятся из раздельных по-настоящему единым целым, и функционирует это целое, пока не сотрется все целиком, чего, впрочем, на самом деле практически не бывает, поскольку значительно раньше выходит из строя все остальное.
Достичь в конструкторском решении такого состояния, когда поверхности держат сами себя, не так просто, как может показаться. Почти каждый, кто начинает этим заниматься, попадает в плен мучительных поисков и неизбежных тупиковых разочарований, ? такова сама по себе природа этой проблемы. Приходится проделать огромную работу, чтобы придти к той позиции, когда становится понятным, что недостает мизера, но этот мизер в уже задействованных параметрах принципиально недостижим, и тогда вся предыдущая работа оказывается напрасной, а начинается новая, с нуля. Самое болезненное то, что она таки начинается. Непременно. И не однократно, а до тех пор, пока не удается вручить себя некому внутреннему проводнику, ? как правило, неосознаваемому, ? который последовательно, через множество удач и неудач приведет таки к этой деепричастной мелочи.
Виктор знал, что увидеть вечный зацеп в чертежах обыкновенный человек с налету не в состоянии, ? даже самый сообразительный; это вообще очень трудно, ведь кончик решения всегда находится в какой- нибудь мельчайшей деепричастной мысли, которую различить может только тот, кто думает на том же языке, что и его создатель.
Поэтому его хотя и возмутило, однако ничуть не удивило, что бедолага шлифовальщик запорол эту работу, ? он думал другим, обычным языком. И, конечно, ничего не видел. И видеть не мог.
И этим бедолагой, скорее всего, оказался Витька. Шлифовал, конечно, не сам, но, видимо, именно он подсунул детали обычному шлифовальщику. Это можно было легко определить по характеру той напряженности, которая чувствовалась между Витькой с одной стороны и двумя его соратниками с другой. А может, и сам. Уж очень виноватым он выглядел. Есть такие любители казаться мастерами на все руки.
Виктору вдруг стало жаль его. И снова захотелось как бы защитить… Особенно в тот момент, когда разговорник передал Витьке слово для разъяснения непосредственных причин и следствий содеянной гадости. Эту глубокую растерянность в его глазах он уже однажды видел, ? тогда, когда Катька заставила его раздевать себя перед ним и для него же, Виктора. И вот теперь почти то же самое повторяется…
Ну какого черта лезть в такие дела напропалую!? Детали-то не просто дорогие, ? бешено дорогие. Здесь простым выговором не отделаешься…
Однако, ощущение жалости продолжалось недолго, ? до того самого момента, пока их взгляды, наконец, не встретились. Виктор просто опешил от неожиданности. И никак не мог сообразить, почему он сразу не понял главного, ? тем самым емелей как раз и был этот самый Витька!
? Какого же х… ты это позволил? ? недоумевающим тоном спросил он его, совершенно забыв, где они находятся и кто находится рядом с ними.
Дама подскочила своими бухгалтерскими глазками, как ошпаренная. Глаза шефа выпятились двумя пятаками из орбит в явной готовности выкатиться оттуда на стол. А уговорничьи моментально сузились, что-то лихорадочно просчитывая в воздухе над чертежами.
? Я такие вопросы не решаю, ? совсем потупившись, ответил Витька.
? Извините, ? растерянно пробормотал Фролов всем присутствующим, когда до него дошло, что именно он только что сказал. И тут же вспомнил о священном правиле, установленном шефом, ? накручивать, накручивать накручивать…
И стал старательно накручивать.
И вскоре заметил, как у шефа отлегло от сердца, хотя пятаки все еще блестели возмущением по поводу его безобразной выходки. Да еще при даме. До этого он и сам от Виктора ничего подобного не слышал.
? Сможем исправить? ? своим, хорошо натренированным 'правильным' тоном спросил он его.
? Не попытаться исправить такую вещь, ? не только грех, но и преступление. Сделаем все, что только возможно. Даже если это невозможно. Даже за бесплатно.
'Что ты несешь, придурок? ? прочитал он в блистающих негодованием пятаках шефа. ? Кто тебя просит выпендриваться?'
Но вслух тот ничего такого, естественно, не выговорил. Оставил на потом.
? Хорошо, ? сказал, ? попытаемся забесплатно. Насколько это возможно.
И они приступили к обсуждению деталей.
'Забесплатно' вылилось в сумму, от которой титаники покрылись белыми пятнами, но, тем не менее, после некоторой торговли согласились, ? правда, с минимальным задатком. И даже выглядели очень довольными, с облегчением заполняя бланки договора и ничуть не сомневаясь, что уже через два часа пришлют их заверенными личной подписью директора.
Витька к канцелярии отношения не имел и с удовольствием откликнулся на предложение смыться в кафе напротив, ? до обеда оставалось всего около получаса. Там он сразу раскололся более подробной информацией, ? он был так возбужден, что мог бы выдать сейчас Виктору все секреты, какие только знал. Это действительно были суставы для промышленного робота, ? элемент небывало крупного заказа одной очень серьезной иностранной фирмы, над которым они работали совместно еще с двумя отечественными.
