пацанов, экипированных с мобскладов и брошенных умирать на непонятной войне. Их никто ничему не учил - учила война, и те, кто выживал в первых боях, становились солдатами, кто погибал ... туда им и дорога. Ими почти никто не командовал - в лучшем случае командирами становились бывшие милиционеры, в худшем - отслужившие когда-то в советской армии сержанты - лейтенанты запаса. Почти весь офицерский корпус расквартированных в Азербайджане частей был русским, и мало кто остался служить после того, как его переподчинили новообразованному министерству обороны Азербайджана. Мобилизованные пацаны стреляли на каждый шорох - но прочесывали местность неаккуратно, стараясь - если на них не смотрит командир - обойти те места, где действительно мог скрываться армянский наводчик. Потому что знал, что если он там и в самом деле будет - тот, кто его обнаружит, умрет первым, а потом возможно умрет еще кто- то. И они, умиравшие под разрывами мин армянских минометов и немногих имеющихся гаубиц, боялись умереть здесь, потому что артиллерийский обстрел - это своего рода рулетка, никто не знает что произойдет. Кто-то погибнет. Кто-то будет ранен и отправится в госпиталь и уже никогда не вернется сюда, на эту маленькую и грязную войну. А кто-то выживет, и будет воевать дальше, пока его жизнь не прервет пуля или осколок, или пока наверху о чем-то не договорятся. Странно - но даже тогда в девяносто первом, когда азербайджанцы обладали подавляющим превосходством над армянами - никто из них не думал о том, что они победят. Они знали, что если они вытеснят армян из одного района - они уйдут в другой, а возможно и в саму Армению - но потом они опять придут на эту землю и опять будет война. Она никогда не прекратится, пока жив последний армянин, считающий эту землю своей - а своей эту землю считали все. И поэтому, двое азербайджанских пацанов миновали лежку армянского пацана всего в нескольких шагах и ушли дальше. А Гагик перевел дух и вынул палец из кольца гранаты, которую он постоянно держал при себе. Он не собирался сдаваться в плен азербайджанским собакам - иначе как о собаках он о них не думал - и молил Господа только об одном, чтобы забрать с собой как можно больше этих. Чтобы погибнуть - не зря.
Гагик понимал, что он не дожил бы до сегодняшнего дня, если бы не Або. Або**, бывший зеленый берет из Форт-Брэгга, набиравший людей в диверсионные части чем-то выделил из строя этого угрюмого и молчаливого паренька с пылающими ненавистью глазами. Ему нужны были именно такие - молодые, фанатичные, готовые вгрызаться зубами в науку, которую он им преподавал - потому что времени учить нормально, так как учат американских зеленых беретов не было, фронт требовал людей, и он мог дать только самые основы. Но с Гагиком он занимался отдельно, иногда до глубокой ночи. Передвижение и маскировка в глубоком тылу, снайперское искусство, указание целей для артиллерии и авиации. И Гагик был способным учеником.
Сон уходил нехотя - трудно было возвращаться из сладкой темноты небытия в безжалостный свет утра. Несмотря на то, что солнце уже встало - в лощинах еще клубился сизыми комками туман и на пожухлой траве крупными каплями выпала роса. Там, где он устроился на ночевку, замаскировавшись как мог - было сыро и холодно.
Проснувшись, Гагик затрясся от холода, но большей частью - от голода. Он совершил ошибку - вышел в рейд, взяв сухпая всего на три дня, а сегодня был уже седьмой. Сухпай, даже растянутый - кончился вчера и есть было нечего. Вчера он едва подкрепил свои силы, набредя на виноградную лозу - в этом году, словно в насмешку над людьми и над творимым ими безумии был богатый урожай винограда, здесь не успел вырубить виноградники лысый пророк перестройки и старинные каменные подвалы были полны бочками, некоторые из которых закладывались еще в царские времена. Коньячный спирт, один из главных источников дохода Карабаха приходился к делу: самые старые, ценные коньячные спирты принимали внутрь, менее ценные, десяти-пятнадцати лет выдержки и младше использовали при наркозах, заправляли им машины.*** У Гагика было две фляги, одна с водой ее к счастью здесь не так сложно добыть, родников много, вторая же - с коньячным спиртом чуть ли не пятидесятилетней выдержки - если судить по надписям на бочке, из которой он ее наполнял. Чтобы немного согреться и забыть про голод, Гагик открыл вторую флягу, смочил губы в драгоценной, цвета мореного дерева влаге, пропустил немного внутрь. Коньячный спирт обжег небо, блаженной волной провалился внутрь.
Все, хватит. На голодный желудок - и глотка хватит, чтобы окосеть.
Проблему с голодом тоже можно было решить. Ели кошек, собак, домашнюю скотину, где она еще осталась - а кое-кто по слухам - ел и мясо людей. Вчера Гагик наткнулся на труп собаки, напополам перерезанный осколком, а человеческие трупы попадались тут постоянно, в том числе свежие. Но он никак не смог пересилить себя и предпочел остаться голодным. Про себя он решил, что если сегодня не удастся чем-то поживиться - то он еще раз сходит на лозу, даже рискуя жизнью - в тех местах были азербайджанские снайперы. Собак он есть не будет, он не азербайджанская собака, жрущая падаль.
Рация была на последнем издыхании. Чтобы поберечь заряд батареек - Гагик держал ее выключенной и включал только тогда, когда надо было дать наводку своим. Но все равно сегодня - последний день завтра он просто не сможет работать и надо будет возвращаться к своим. Корректировщик огня без рации - не корректировщик.
С этой мыслью Гагик осторожно пополз вперед...
Интересно, что сегодня будут делать азерботы? Позавчера им крепко досталось, трупами загрузили целую машину. Рискнуть сегодня - или нет? Если рискнут - то выйдут из Шуши, две-три БМП и грузовики. Интересно, сколько осталось снарядов там, куда он передает координаты? Должно было уже немного - Армения испытывала нужду практически во всех видах военного имущества. Может быть - он напрасно рискует сейчас жизнью и по его координатам никто не нанесет удар? Как бы то ни было - надо было двигаться. Гагик определил по компасу, где находятся ближайшие армянские отряды - и пополз в ту сторону. Пока он собирался провести там разведку, а ночью - перейти, верней переползти условную линию, отделяющую своих от чужих. Постоянного фронта не было, были лишь опорные пункты, очаги сопротивления - и проникнуть на свою сторону проблем не составляло.
Арцах**** здесь, как на всей своей площади был гористым, поросшим кустарником, лесом. Когда-то давно здесь было нечто вроде горных курортов, куда приезжали поправлять здоровье, здесь же пасли скот и собирали виноград на вино. Сейчас эта земля была пустой и вымершей, села - разграбленными и сожженными, стада - угнанными или пущенными под нож. Ничего не осталось на этой земле.
Примерно к одиннадцати часам по местному времени, Гагик выполз в небольшую долину. Замер, чтобы оглядеться, понять, нет ли опасности. Внизу, ниже по склону, парой сотен метров ниже точки где был армянский разведчик, стояли несколько прилепившихся к горному склону домишек. Пустые прогалы окон - ни единого целого стекла - немо кричали о разразившейся здесь беде.
Гагик поднес к глазам бинокль, принялся рассматривать селение. Оно казалось вымершим - хотя рядом проходила дорога. Одна из натоптанных, временных дорог, использовавшихся в Карабахе для снабжения городов - постоянные дороги были хорошо пристреляны и заминированы, сил снимать мины рискуя попасть под обстрел у азерботов не было. В этой деревеньке мог быть пост, могли быть местные жители любой национальности - а могло и никого не быть. И чем дальше Гагик рассматривал эти руины - тем больше он убеждался, что никого там нет, и селение покинуто местными жителями. Но там могло быт что-то из еды - а есть хотелось.
Можно было рискнуть.
Гагик пополз по склону, извиваясь как змея, автомат он привычно тащил, зацепив за ремень чтобы
