сели: министр в свой новенький бронированный «Мерседес» – видимо, должность позволяла воровать столько, что хватало не на старый, а на новый, – а они сели в машину сопровождения. Это был выпускаемый серийно пикап «Форд Ф550» с дизелем Камминс, кабиной «Кинг Кэб» с двумя рядами, съемной «капсулой», сваренной из листов брони, и с турелью для пулемета «ПКМ», специальными шинами с вставками и полностью бронированным капотом и кабиной. Девять с половиной тонн, броня держит очередь из «АКМ» в упор – черт знает скольким воинам «иракского фронта» такие вот машины спасли жизнь при подрывах и нападениях. Сегодня министр выступал в парламенте (процедуры демократии здесь соблюдались истово, иракцы были большие любители поговорить), потом он должен был до конца рабочего дня переместиться в здание правительства рядом, а потом он скажет, куда надо ехать. Пройдет день – и все охранники получат по семь-восемь сотен долларов, а Джим – полторы штуки, потому что он старший смены. Рискуя жизнью, он за два месяца зарабатывал столько, сколько отец зарабатывал за год тяжелого труда. И это его устраивало – возврата в мирную жизнь он уже не видел.
Итак, они пробились к парламенту (восточнее его была главная стоянка такси Багдада, машин от этого было много), «Мерседес» поставили под навес и прикрыли лежащими тут кевларовыми покрышками – если неподалеку произойдет взрыв, «Мерседес» не повредит осколками. Сами же они стояли на стоянке для les miserables, где было полно «Субурбанов», «Тойот Ланд Круизер» и таких вот пикапов и где собрались несколько десятков «псов войны», солдат удачи, чтобы потрепаться за жизнь, пока заняты клиенты.
Солдаты удачи делились по кучкам в зависимости от национальностей – в Ирак приезжали зарабатывать деньги со всего мира. Отдельно кучковались славяне – было очень много сербов из Сербии и Сербской Краины[60], болгар, были и русские, их язык был схож, и они могли понимать друг друга без переводчиков. Отдельно кучковались англоязычные – американцы, британцы (многие из которых прошли САС) и южноафриканцы, которых тут тоже было полно – они говорили по-английски и никого больше в свою компанию не принимали. Все остальные либо сидели по машинам, либо сбивались в мелкие группки по три-четыре человека, пытались объясниться на плохом английском, потому что английский был международным языком наемников.
Когда Джим подошел к «своим», стоящим у бронированной «Тойоты» с эмблемами «Эринис» – британский контрактор, которого все знали по кличке Сахиб, бывший оперативник САС, отличившийся в Боснии и в самом начале в Ираке, – рассказывал очередную историю, в которой непонятно чего было больше – то ли правды, то ли лжи…
– Так вот… И заходим мы в эту долбаную хибару – а там, скажу я вам, хибары получше, чем здесь. Заходим вчетвером, потому что в тех краях надо было держать ушки на макушке. А там какой-то ублюдок кричит – я муслим, я муслим, не стреляйте!
– И вы стали стрелять?
– Конечно, нет, какого черта. Тогда мы стреляли в сербов.
– И дострелялись.
– Дай доскажу. В этот раз – это в пятом году было – нам поступила информация о том, что в нашем секторе какой-то ублюдок организовал лабораторию по производству фугасов из неразорвавшихся снарядов. Причем этот ублюдок говорит не на арабском языке, по крайней мере, наш информатор ни черта не понимал, что он говорит.
– Они тут все тупые…
– Ты будешь слушать или трындеть?! – разозлился британец.
– Все, молчу, молчу, – примирительно сказал южноафриканец из бывшего спецбатальона Буффало.
– Так вот. Потом нам удалось установить, что эти ублюдки обосновались в гараже в районе Аль- Джабайла. Кто-нибудь был в Басре?
– Я был… – сказал американец, относительно которого было известно, что он входил в состав сто двадцать первого спецотряда, охотившегося за верхушкой иракского сопротивления, – это рядом с железнодорожным вокзалом, чуть ниже его, на самом берегу реки. На том берегу реки – зеленка, куда лучше не соваться. Там сыро, чертовски много растительности и предельно хреново.
– Соображаешь, – уважительно сказал британец.
– Так что там насчет этого ублюдка?
– Так вот. Там было полно соглядатаев, все пацаны, которые шлялись по улицам – помогали им. Поэтому приняли решение высаживаться ночью, с реки, с надувных лодок.
– С реки… – протянул недоверчиво тот же американец, – там очень хреновый берег, в некоторых местах можно по горло провалиться.
– Это ты, здоровая техасская орясина – провалишься. А мы умеем делать дела. Так вот – подошли мы на двух лодках, два патруля и два на прикрытии, потому что больше и смысла не было. Продвигаемся вперед, там комаров полно, сущее болото, идем по метру в час, в любом месте может быть растяжка. Потом увидели одного ублюдка, он на крыше сидел с «АК» – отправили его к Аллаху, у нашего снайпера бесшумная винтовка была. Потом атаковали, вышибли дверь, бросили светошумовую, входим…
Британец выдержал паузу…
– И что… – спросил тот же американец.
– А там – две тачки разобранные, в одну уже пару десятков килограммов тротила зарядили. И этот ублюдок орет – я муслим, я муслим!
– Ха-ха-ха…
– Вот б… Я муслим! И чо?
– Чо-чо… Нам нужен был человек, который мог бы рассказать о том, что происходит в окрестностях. Притащили, одели колпак на голову[61], этот аллашник все как на духу выложил. Девятнадцать человек сдал.
– А потом?
– Потом – потом… Отправили его в плавание по реке Шатт Аль-Араб. Без спасательного жилета, мать его…
– Ерунда все это, – авторитетно заявил американец.
– С чего?
– Да с того…
Он не успел договорить – вдруг ощутимо насторожился, щелкнул затвором Калашникова, который здесь был у многих вместо М4.
Видя это – подобрались и остальные.
– Что…
– Не нравится мне это…
Но было уже поздно – совсем рядом захлопало, короткие хлопки как в ладоши, только громче, с дороги уже летели гранаты автоматического гранатомета, и первая разорвалась, упала на крышу одного из внедорожников, убив сразу троих. Осколки разлетелись как раз на уровне голов.
Джим Лефтвич не помнил, как он оказался на земле – он пришел в себя и понял, что он лежит, а рядом лежит еще кто-то, и еще у него болит голова. Очень сильно болит…
И вокруг все взрывается. Взрывы следовали один за другим, без какого-либо промежутка, летели осколки, что-то уже горело. Даже в Пактии не было такого.
В следующее мгновение его схватили за ногу и поволокли под машину.
Под машиной был американец – тот самый, из сто двадцать первого отряда. Он первый понял, что что- то неладно, и первый начал действовать.
– Цел? – проорал он как контуженый.
Джим утвердительно кивнул головой. Кажется, и в самом деле цел.
– Они переоделись как мы! – проорал американец. – Они прикинулись нами!
– Что?!
– Они в полицейской форме и на армейских машинах! Совсем тупой?!
– Нет… – тупо ответил Лефтвич.
